Я мысленно повторила то, о чём думала в последние минуты, вспомнила, что чувствовала… и ужаснулась:
— Не может быть!
Он неторопливо смешал специи и шоколадный порошок в нужных пропорциях, залил горячим молоком, размешал специальной пружинкой и поставил на огонь. Мрачное обычно лицо разгладилось и посветлело.
— В последний год вы словно ожили. Точнее, стали позволять себе чувствовать. Хорошее или плохое — неважно, главное, что настоящее… У вас глаза стали как у леди Милдред. А что до сэра Клэра Черри, то мне он не нравится, честно говоря. Терпеть не могу таких слащавых… Видят Небеса, Малкольм Хат, покойник, таким же был. И что в нём Рози нашла… — и речь его перешла в еле слышное бурчание под нос.
Я промолчала, не зная, что ответить, а затем на кухню вернулась Мэдди, чтобы доложить о новых заказах, и Георг отвлёкся. Стало немного не по себе. Впервые сравнение с бабушкой показалось мне отнюдь не желанным комплиментом, а чем-то вроде элемента ностальгии, тоской даже не по далёким временам, но словно бы по давно оставленной родине. И я отнюдь не хотела быть её частью.
Точнее сказать, отчаянно желала иметь что-то своё, неповторимое — путь, мир, судьбу.
Клэр продолжал очаровывать постоянных гостей. Но после разговора с Георгом я им, пожалуй, не завидовала. Ведь настоящее лицо куда ценнее маски, сколь она ни привлекательна.
В зал мы вернулись одновременно с Мадлен, которая несла горячий шоколад для леди Корнуэлл и имбирный чай для её супруга. Пока меня не было, подошла Глэдис с младшей сестрой, леди Уолш, и они сели за отдельный столик. К ним я и присоединилась с удовольствием, благо поутихла немного головная боль. Разговор крутился отчего-то вокруг бала-маскарада на Сошествие, выставки в галерее Уэстов и приёма, который устраивала наша общая знакомая, леди Ванесса.
— Правда, я слышала, что она весьма расстроена в последние дни, — призналась леди Клэймор, покачивая лорнетом. — Для неё это первое крупное событие с начала сезона.
— С прошлого сезона, заметьте, — хрустальным голоском поправила сестру леди Уолш, столь же лёгкая, золотоволосая и белокожая, но гораздо менее изысканная — полагаю, из-за юного возраста. Похоже, что женщин в этом роду зрелость превращала в истинные драгоценности, ограняя природную прелесть. — Первый приём — и такая неудача, представьте. Леди Ванесса мне по секрету намекнула, предположим, на вечере у А., той самой, разумеется, что в тон к новой гостиной у неё будет нечто невообразимое.
— Невообразимое? — переспросила Глэдис, кажется, изрядно позабавленная. К сестре она относилась с любовью, однако снисходительно.