Идя вместе с ним до ближайшей деревеньки, мы выяснили еще одну особенность нашего неожиданного попутчика, он был слеп. Это стало неожиданностью для нас, а я даже начала его жалеть и уже хотела выразить свои соболезнования как он, не дав нам сказать и слова, когда мы спросили об этом, и сказал, что в жалости не нуждается и ее не любит. Только это заставляло проникнуться к нему долей уважения, не много разумных остаются столь тверды в своих принципах после становления калекой, некоторые погружаются в жалость к себе, другие начинают себя ненавидеть, еще некоторые начинают ненавидеть других, когда те напоминают им о их неполноценности. Если бы я смотрела менее внимательно, и не приглядываясь к мелочам, то и не заметила бы этого факта. Неуклюж? Бывает, тем более он мер, а они в лесах не очень хорошо себя чувствуют, кроме босмеров. Ну и что с того? Вот именно, ничего. Вот так я думала до этого.
Совсем скоро мы пришли в деревню. Деревня. Там случилось то, за что я еще долго буду упрекать себя. Я поддалась неожиданному, необдуманному, глупому желанию и напилась. Можно все списать на желание расслабится после многих тяжелых дней, на еще что-то, но это не оправдывает меня, я напилась и потеряла над собой контроль. Помню, как Уроборос спустился со второго этажа и увидел нашу компанию, помню, как начал со мной говорить, помню, как упомянул больную для меня тему - детей, а дальше ничего не помню. Дети в последние два года стали для меня очень больной темой, я хочу их иметь, вот только нет с кем-то, Вилкас и Фаркас не в счет они мне как братья и я не вижу в них мужчин, только братьев. Моя репутация суровой воительницы сыграла против меня и все встречавшиеся мне мужчины боялись меня. Я это чувствовала, все же я-оборотень, а это дает много, не всегда приятного, но много. Да и если я найду подходящего себе мужчину, вряд ли он захочет быть с оборотнем.
Ясность сознания вернулась ко мне, только когда я накинулась на Уробороса, но остановить себя уже не смогла и упала на него, придавив его к земле. Да какое там, я вбила его в землю всем своим весом, о боги как же я перепугалась тогда, думала, что убью его, ни в чем не повинного разумного, от чего даже перестала дышать. И первое, что я от него услышала, был не крик ужаса или предсмертный стон, а спокойный вопрос: "Может, слезешь с меня?" Еще никогда в жизни я не чувствовала себя столь смущенно и виновато, готова поспорить на свой лук, что лицо тогда у меня было красным, даже не смотря на то, что я была в волчьей форме. (Автор знает, что это было немного не так, и Эйла сидела на нем в своем человеческом обличии, но это ЕЕ воспоминание и ОНА помнит их именно ТАК)(бета: да мы поняли, че ты горячишься то?). Но столь будничный тон и такой вопрос выбили меня из колеи еще больше, и все что я могла делать, это тупо идти за ним. На мое удивление он понял, что произошло, но ничего мне на это не сказал, не упрекнул, он просто попросил меня быть более осторожной. И только несколько дней спустя я смогла понять, что я почувствовала, когда накинулась на него, мой зверь уловил присутствие еще более древнего и сильного зверя, не старого, а древнего, будто ушедшего в вековой сон, и испугался.