— Глухая, то сиди и молчи, — посоветовал отец Агафон.
— Вот они как жили, братья и сестры, — продолжал он. — Все были вместе.
В это время к отцу Агафону подошла другая старушка и спрашивает его:
— А скока, батюшка, мясоеда нынче? — и как бы оправдываясь, добавила:
— Я сама-то мяса не ем давно уже, батюшка, зубов нет у мене, и вот Санька, соседка, велела мене спросить.
Отец Агафон немного смутился.
— Ты что это, Крискентьевна, — укорил он старуху, — иль слепая, не видишь, что я проповедь говорю.
— Один глаз не стал видеть, батюшка, а один еще видит, слава Богу, батюшка.
— Ну раз видит, так смотри, а зачем ты меня перебиваешь?
— Я дело спрашиваю, батюшка, — настаивала старуха, — ведь Санька велела спросить.
— Вот так, братья и сестры, они и жили, — снова начал свою проповедь о. Агафон, — все верующие были вместе и имели все общее. Жили вместе, это значит, жили мирно, дружно, любовно, боялись ссориться, боялись гневаться один на другого.
Если чего не хватало у одной семьи, например хлеба или соли, то шли к соседу, и тот давал сколько надо, и давал безвозвратно. Например, негде было жить одной семье: сгорел дом или еще что, то эта семья шла к кому хотела, и те принимали ее, как бы она ни была многочисленна. И жили дружно, как родные, как самые близкие. Вот как Господь соединял верующих Своей святой Любовью, и как верующие любили друг друга. Все были они вместе и имели все общее. А если, например, в другом городе голодали верующие, то им собирали нужное из других городов и везли им, чтобы они не голодали. Такая вот любовь была у первых христиан: для других они ничего не жалели, себе даже отказывали, ближним все отдавали. Никто не был голоден, никто не был раздет, никто не был без крова. А главное, братья и сестры, — и отец Агафон обвел всех слушающих взглядом.
Вдруг он заметил, что в храме нет ни одного мужчины, все — женщины, старушки…
— И так, сестры, мои, — поправил он свое обращение, — слышите, как жили наши предки! Они жили, как Ангелы Божии. Любили друг друга, жалели друг друга, заботились друг о друге. Никакого богатства у них не было, и они его не хотели.
Одно только у них было богатство и одно сокровище — Христос и жизнь вечная. А мы как живем?! — отец Агафон обвел всех вопросительным взором. — Слышишь, Пафнутьевна, иль нет?
— Слышу, батюшка родимый, слышу, — отозвалась старуха, — отлегло у меня немного, слышу теперь тебе.
— Живем мы теперь худо, — повысив голос, продолжал отец Агафон, — живем и не знаю, как сказать: или для себя, или не для себя, только худо, и очень худо. При апостолах христиане жили все вместе, а мы, наоборот, живем все врозь, сторонимся друг друга, прячемся, правды не говорим брату своему, а одну ложь или полуправду, дома свои запираем на семь замков от своих ближних, потому что не доверяем никому, даже домашним своим, родным, односемейным не доверяем. Если кому дадим взаймы хлеба, денег или еще что, то стараемся записать, чтобы не забыть, что дали в долг, чтобы ничего не пропало. Храм Божий не любим, молиться ленимся. Вот Крискентьевна спрашивает сколько мясоеда, ей больше ничего не надо, спросила и ушла себе. А куда ей торопиться? Что у нее, семья что ли? Молилась бы да и была в храме до конца, как Бог положил нам делать. А вот ей все некогда. Видишь ли, ей надо идти к Саньке, соседке, обедать, а то опоздает. А службу Божию бросает и все. Нет, сестры мои, так святые апостолы не учили нас делать. Они сами молились по целым ночам безвыходно, трудились и проповедовали слово Божие безвозмездно. А как они заботились о своих чадах духовных! Как они убеждали их жить по Божьи и по-христиански! Вот я сколько ни говорю вам, сестры мои, — где ваши мужики, сыновья, дочки? Ну, где они у вас? Почему они в храм Божий не идут? Почему они не хотят исповедаться и причащаться? Почему они не идут в церковь, да не ко мне, попу Агафону, а к Господу Иисусу Христу? Который кровь Свою пролил за них! Где они, сестры мои, ваши дорогие муженечки, ваши дорогие сыночки, ваши милые доченьки, племяннички? Где они, мои милые духовные дети? Кто их теперь пасет? Кто их питает духовной пищей?…