Ожесточенность нераскаянных есть страшное ожесточение: оно говорит о полной охлажденности сердец и отделенности от любви. С этим настроением они прожили свою жизнь и с ним предстанут пред Судией в Его славе. Но может быть они бы смягчились, если бы им была оказана милость? Нет, такому ожесточению нельзя оказать и милость, ибо оно от милости становится еще более ожесточенным.
Времени больше не будет. Кончилось колебание между добром и злом, Господь судит то нравственное состояние, в котором призвал людей и в котором они стоят перед Ним. Господь ждет от нас не многих по числу дел, но состояния примиренности и милости.
Когда открывается дверь, то освещается вся темная комната. Так освещается душа, когда отверзается дверь покаяния, а там, где есть покаяние, там есть надежда на спасение.
Неделя о Страшном Суде.
Мысль о Страшном Суде на большинство людей производит удручающее впечатление, даже на тех, которые и Богу молятся и о спасении души своей размышляют. Им все кажется, что приветственные слова праведникам мало имеют отношения к их душе, более подлежащей прещению (sic), изреченному на грешных.
Не так было у древних христиан, которые со светлою радостью ожидали Второго Пришествия и отвечали на слова Господни: "ей гряду скоро," - "ей гряди, Господи Иисусе" (Апок. 22:20).
Что же разве древние христиане не считали себя грешниками? Да, конечно, считали, но их уверенность в Божественном милосердии и в окончательной победе Христа над миром была так сильна, что они как бы глаз не отрывали от созерцания будущей победы Его и потому представляли это самое будущее, как нечто светлое и радостное, когда Христос Спаситель отрет всякую слезу от лица человеческого.
Подобное не чуждо было Ветхому Завету.
Вот слова ветхозаветного праведника Товита - "на всех улицах Иерусалима будет раздаваться аллилуиа, и будут славословить, говоря: благословен Бог, который превознес Иерусалим на все веки!" (Тов. 13:18).
Итак, если еще в Ветхом Завете, когда люди не получили еще полного откровения Божьего, когда таинственная завеса будущего только немного была приоткрыта для праведников, а перед большинством людей безраздельно господствовал грех, горе и неправда, и тогда ожидание конечной судьбы мира и человека внушало древним праведникам надежды благие и чувства радостные, то почему же теперь, когда перед нами раскрыто св. Евангелие, все-таки более печальные, а не радостные картины предъявляет нам раскрытие будущих судеб мира и человечества.
Конечно, христианское смирение должно указывать нам на наше постоянное отступление от Заповедей Божиих и пробуждать у нас укоры совести. Однако, почему же участь осужденных грешников как бы несколько затмевает пред нами картину Божественного Милосердия,