Еще до вечера далеко. Солнце, пожалуй, еще не сядет, как Тараска дойдет.
Только добежать до пригорка, а там налево к пруду.
Сзади что-то громыхало. Оглянулся: ехали порожняком подводы четыре. На передней в соломенной шляпе спал парень-возчик.
— Эй. подвези!.. — закричал. Тараска, отбегая от пыли, что клубилась по дороге за подводой.
Парень поднял голову.
— Садись, — придержал он лошадь.
Тараска взобрался с горшком на последнюю подводу.
— Ишь ты, как все вышло хорошо, — подумал Тараска — не устану и скоро доеду.
Горшок с молоком поставил на солому.
— Пусть стоит…
Телега громыхала, оставляя далеко позади пыль.
Вдруг Тараска обомлел. Вместо горшка в соломе насквозь дыра оказалась. Оглянулся, а позади, на дороге, горшок остался.
Спрыгнул, подбежал и ахнул. Одни черепки. Белое, тягучее молоко с пылью перемешалось. Тряпочка еще осталась.
— Что я теперь буду делать?
Заревел благим матом, приседая на корточки.
— Ой, горе-то какое… Тетка Аксинья… Мамка…а…а…
Долго рыдал над черенками. Утер слезы и по знает, куда итти назад к тетке или на жнитво? Место незнакомое. Овраг какой-то. И горы нет…
Оглянулся — никого по дороге не видно: ни сзади, ни спереди.
— Пойду прямо…
Дневной жар стал спадать. Солнце краснело и укладывалось на горизонте.
Тараска идет версту, две. Про горшок с молоком никак не забыть.
— И как это я не догадался?.. Выпустил его из рук?.. Отец похвалил, доверил, а теперь в дураках.
Какая-то птица пронеслась над головой и, пискнув, унеслась вдаль.
Тараска вздрогнул. Стало совсем темно. Дорога вела куда-то вправо, а ему надо влево, к пруду. И при том дорога не широкая, а малоезжая.
Заплакать, отреветься, да разве горю этим поможешь? Тараска слышал, как отец иногда бранил мать:
— Слезами горю не поможешь. Если ты дура, так по-дурацки и будешь весь свой век делать…
Еще раз оглянулся Тараска. Нет, никто не едет. С полей кузнецы затянули мурзилку.
— Фр…р…и… Фр… р…и…и…
Где-то далеко перепелки, спрятавшись, голосисто кричали:
— Спать пора… Спать пора…
И опять тихо, тихо.
Тараска бежал, бежал без оглядки.
Вон как раз впереди блеснул огонек.
— Костер…
Вдруг откуда-то кинулось под ноги черное, лохматое.
— Ав!.. ав!.. — и заплясало перед Тараской.