Да, Чоке услышал. В его памяти пронеслись один за другим дни детства и юношества, проведенные вместе с Токошем. Возникали и тут же улетучивались куда-то в бездну горы, кони, скачки, школа, сокол... И всюду лицо Токоша. Скорее бы ночь, скорее бы переправа, бой... Он вспомнил письмо земляков, напечатанное в солдатской газете, которую он сохранил. Вытащил ее из противогазной сумки и стал вслух читать, наверное, для того, чтобы немного успокоить себя:
— «Киргизские джигиты, идущие в атаку плечом к плечу, сердцем к сердцу, рука об руку с нашими братьями — русскими, украинцами, белорусами и всеми народами Страны Советов, бейте беспощадно врага! По обычаю наших предков преклонитесь, поцелуйте землю и поклянитесь: «Смерть фашистским оккупантам!» Клянусь! — произнес Чолпонбай.
Деревянкин положил руку на плечо друга и убежденно проговорил:
— Не победит враг горного орла, познавшего радость свободного полета!
Ночь... фронтовая ночь... А тихо, слишком тихо, чтобы в темноте бесшумно подползти к берегу, подтащить к воде лодку...
Оба берега как бы еще ближе придвинулись друг к другу. Оба настороженно слушают...
Догадываются ли фашисты, что мы должны сделать этой ночью? Знают ли, что собираемся наступать?
Или, может, сами готовятся к тому же, выжидают, когда тьма станет совсем непроницаемой?
Поползли. Ловко орудует локтями командир роты связи Горохов. Рядом совсем бесшумный Герман... «Эх, оказался бы тут и Сергей!» — думает Чолпонбай. В последний момент Деревянкина срочно вызвали в штаб дивизии. Только и оставил он эти две гранаты.
Неожиданно раздался громкий всплеск на реке. Что это — рыба? Ну да, что ей война!.. Резвится.
Замерли. Вот волна о камень ударилась. Да и волне все равно... Сверчки трещат... Мирно... Мирно?! Снова поползли. Вот уже и берег... Лозняк... Спят камыши. Сонно шепчется с берегом река, бормочет что-то...
Подтащили лодку. Теперь надо окопаться, врыться в землю на случай, если ракета взлетит в небо...
Лодку спрятали надежно: в трех шагах не увидишь. Может, и не окапываться? Нет, Горохов сказал, надо. Только тихо, чтобы лопата не звякнула о какой-нибудь камень или осколок... Фу-ты, черт! Так и есть. Напоролся на какую-то железяку. Осторожней... Ведь ты почти не слышишь, как окапываются другие рядом. Очень трудно дерн прорубать... Да еще лежа...
Стоп! Замри!
Невысоко взвилась ракета, пущенная с того берега. Мертвенный свет ее вырвал лезвие Дона, ножны берегов, отороченные камышом и лозняком.
И снова тьма: сразу после ракеты ничего не видно...
Бойцы продолжали вгрызаться в землю.