— Вот так удача! Я всегда говорил, что Жорж-Альбер самое разумное из всех животных! — воскликнул Адриан, следуя примеру Флориса и хватая один из мушкетов.
Жорж-Альбер гордо выпятил грудь, хотя слово «животное» ему очень не понравилось.
— О! Мы будем сражаться! Как интересно! Как весело! — захлопала в ладоши Батистина.
Флорис повернулся к ней спиной, он не мог еще смотреть ей прямо в лицо.
— Open the portal!
— You’re encircled![20]
Загремели выстрелы. Дверь затрещала под ударами сапог. Затем в нее стали бить тараном. Адриан и Флорис выстрелили в воздух, показывая англичанам, что у них есть оружие и они готовы им воспользоваться. Нападавшие, казалось, заколебались. Братья почувствовали нерешительность в действиях противника, хотя и не знали, чем это объяснить: то ли наличием оружия у осажденных, то ли тем, что англичане ждут приказа сверху относительно участи Батистины. А девушка, пребывавшая в состоянии сильнейшего возбуждения от столь интересного приключения, с восторгом заряжала мушкеты под присмотром Жоржа-Альбера. Порох в основном сыпался на землю, но усердие Батистины — было безгранично.
— Милорд, шпионы обнаружены в часовне, в лесу. Мы ждем вашего приказа, чтобы атаковать. Эти проклятые французы окружены, они не могут оттуда выйти, но у них полно оружия и боеприпасов!
— Что за вздор вы несете, Бамбертон?! — заревел Вильгельм-Август, который сейчас был в той же ситуации, что и Людовик XV, то есть находился в окружении офицеров своего генерального штаба и как раз склонился над картой.
— Видите ли, милорд, дело в том, что в часовне — склад оружия…
— Никем не охраняемый… Мои поздравления, Бамбертон!
— Милорд, часовню охраняли снаружи… Никто понять не может, каким образом эти проклятые французы проникли внутрь.
— А женщина? Она с ними?
— Так полагают, милорд. Солдаты заметили женскую фигурку на колокольне, там, где шпионы зажгли свечу.
— Кто-то что-то полагает… Кто-то что-то заметил… какие-то сигналы… А что они означают, Бамбертон?
— Понятия не имею, милорд!
— Разумеется! Вы понятия не имеете! — взревел в приступе бешенства герцог Камберленд. — Так узнайте! Сами! И поскорей!
— Не смею понять вас, милорд… — пробормотал Бамбертон, смущенно подкручивая усы.
— Все вы понимаете, полковник! И понимаете прекрасно! Отправляйтесь к этой часовне лично с целым полком, если понадобится. Возьмите на себя руководство всей операцией. Схватите шпионов живьем! Они должны заговорить непременно… И доставьте мне мадемуазель де Вильнев целой и невредимой!
— Чертовы французы! Чертова девица! Чертова война! — брюзжал полковник, и раньше недолюбливавший французов. Из-за этого «приключения» нелюбовь могла перерасти в настоящую ненависть и стать навязчивой идеей.