— О, сударыня! — воскликнул обезумевший от ужаса Эрнодан.
— Довольно, дурачок! Садитесь в карету, и по дороге мы все обсудим! Подумайте-ка лучше о том, что эта ненаглядная красавица может стать вашей! Ведь братья избавили вас от жениха, который вот-вот должен был стать мужем, а я… я избавлю вас от ее возможного любовника, причем очень, очень высокопоставленного!
Жестокая борьба завязалась в душе Эрнодана. Любовь победила.
— Вашу руку, сударыня, — прошептал капитан, помогая Жанне-Антуанетте сесть в карету. Он протянул повод своего коня Лафортюну и тоже скрылся в карете.
— Скорей! В Версаль! — крикнул он. Жанна-Антуанетта с довольной улыбкой откинулась на подушки.
— Ну и каша заваривается! По-моему, все так запуталось теперь, что и не расхлебаешь! — заворчал Лафортюн, почесывая зад, который был у него самой нежной частью тела.
— Нет! Нет и нет! Не открою! Ни за что!
— Батистина, моя дорогая малютка! Умоляю, ведь это же я, Адриан! Открой дверь!
— Ни за что! Не желаю вас больше видеть… В особенности Флориса!
— Но я один, Батистина. Открой же дверь, ведь это я, твоей старший брат… Я люблю тебя и желаю тебе счастья…
Батистина заколебалась. Вот уже два дня, как она упрямо сидела взаперти у себя в комнате, не впуская никого, кроме Элизы и Грегуара. Они приносили ей подносы, заставленные самыми ее любимыми кушаньями, но она ни к чему не прикасалась. Элиза только, знай себе, проливала слезы на плече у старого эконома.
— О, моя голубка! Они вернулись, но… Боже мой! Боже мой! Какой ужас!
— Если они стали такими злыми, Грегуар, то могли бы и не возвращаться! — упрямо твердила Батистина, надув губки.
— О, Батистина! Моя милая мадемуазель Батистина! Они были так рады увидеть вас вновь! Не судите столь поспешно! — возражал старик, крайне удрученный тем, как все обернулось.
— Нет, не уговаривайте меня! Оставьте меня одну! Я так несчастна! — восклицала Батистина и выгоняла Элизу и Грегуара из комнаты, не забыв как следует запереть дверь.
— Ну, что она там делает? — спрашивал Флорис, с растерянным видом слонявшийся из комнаты в комнату.
Грегуар и Элиза разом воздевали руки к небу:
— Да твердит одно и тоже. Она не желает вас видеть!
— Надо вышибить дверь, и все! Это не может долго продолжаться! — рычал Флорис, никогда не отличавшийся большим терпением.
— Ну нет, брат, довольно и того, что ты натворил! Пусть Батистина не хочет нас видеть и сидит взаперти, но я не могу осуждать ее. По-своему она права. Согласись, у нее есть веские основания сердиться на нас, а в особенности на тебя! — сухо бросил Адриан.