Я уже развернулась и собиралась выйти в коридор, когда спиной почувствовала взгляд. Этот взгляд я узнаю всегда и везде. Даже не нужно оборачиваться, я и так знаю, кто это. Род. Его вели двое солдат в конце колонны. Я обернулась — и наши глаза встретились.
Все замерло между нами. Стихли звуки, застыл воздух, нас накрыла полнейшая тишина. Оказывается, он до сих пор имеет надо мной полную, неоспоримую власть. Я чувствовала, как сжимается мое сердце, как холодеет спина, как в страхе сбивается дыхание и подгибаются колени. Его губы шевельнулись — „Лия, девочка моя…“. И я впала в ступор. Слов я не услышала, но и так прочитала все по его глазам.
Я не знаю, как он вырвался… Он был спутан по рукам и ногам тонкой силовой сетью. Возможно, был какой‑то секрет „в рукаве“, который он берег для побега, но потратил, чтобы отомстить мне?.. Секунда — и он уже возле меня. Я застыла, загипнотизированная, не способная двинуться с места. Его рука почти нежно обхватила мою шею, и я вдруг ясно поняла, что сейчас умру. „Вместе“, — прошептал Род, сжимая сильнее. В глазах потемнело — и в тот же миг тяжелое тело навалилось сверху и прижало к полу неподъемным грузом. И сразу в ушах как будто включился звук: стали слышны крики, шум, хлопки, шипение… Я жива?! Дико болели шея и спина, что‑то горячее потекло по животу и ногам. Тошнотворный запах жареного мяса и сожженной одежды выворачивал наизнанку. Подбежали солдаты, вытащили меня из‑под Рода.
Я в шоке смотрела на огромную, выжженную бластерами дыру у него на торсе. Почти сквозную. Тело Рода агонизировало. Но он был еще жив. Я всматривалась в стекленеющие светлые глаза и чувствовала, как на меня накатывает истерика. Слезы побежали по щекам…
— Лия, любимая, — едва слышно прошептал Род из последних сил, — я всегда знал, что ты погубишь меня…
Я упала на колени и обхватила его лицо ладонями. Я захлебывалась рыданиями, я выла и скулила, как потерянный ребенок. Я гладила его брови, скулы, такие знакомые, такие родные… „Я любила его?!“ — потрясенно спросила себя. Да — и любила, и ненавидела. За год он превратился для меня в целый мир, пусть и наполненный ужасом и страхом, но этот мир был моей жизнью так долго… Когда это случилось? Когда моя фальшивая, поддельная любовь стала настоящей? Как могла эта игра, этот обман так плотно залезть под кожу, стать моей второй натурой? Где заканчивалось мое притворство и начиналась настоящая я? Я не знаю. Меня трясло, выворачивало наизнанку, внутренности разрывало от нестерпимой боли и отчаяния.
Какие‑то люди столпились вокруг меня, уставились в оцепенении, окружили и смотрели, как я глажу мертвое тело и кричу: „Род! Род! Не умирай!“.