Я облизал рассеченную губу. Заживающая ссадина на скуле зудела, но почесать ее было нельзя — руки скованы за спиной. И обритая прошлым вечером голова, смоченная дешевым одеколоном, тоже чесалась.
— Суд состоялся, приговор вынесен. Тебя расстреляют.
— А был суд? — спросил я. — Наверное, я его случайно пропустил.
Гражданский — сдержанный в движениях, с властным взглядом и сединой в волосах. На столе перед ним лежал черный "лэптоп", на экран которого он все время посматривал. Еще у него была манера сжимать левую руку в кулак и потирать подбородок большой золотой печаткой на безымянном пальце.
Генерал — средних лет, молодцеватый и румяный. Глядел на меня с легким презрением, но в целом вполне равнодушно, как на букашку, которую скоро раздавят, после чего о ней не вспомнит ни одна живая душа. А вот у гражданского взгляд был иной: заинтересованный и острый.
— Не помню зала с судьей и свидетелями, — продолжал я, — адвоката, прокурора… Что там еще положено в суде?
Кажется, этим я немного вывел генерала из себя. С того момента, когда конвой ввел меня в комнату, он сидел молча, только кивал иногда, но теперь заговорил:
— Трибунал это был, а не суд. А для тебя и расстрела мало. Сколько жизней у тебя на совести, наемник?
— Не знаю, — честно сказал я. — Я же военный летчик. Пилот, такая у меня работа.
— Пилот, наемник, какая разница? Убивал ты за деньги.
— Все, кого я убил, были солдатами или бандитами. Вооруженные бандформирования, слышали о таких? Если б не я их — они бы меня.
— Да лучше б тебя духи сбили из «стингеров» своих, не тратили бы мы сейчас время. Надо было вас всех прямо там, на Майдане, к стенке поставить, а не везти сюда.
Генерал повернулся к седому:
— Как времена изменились! Раньше наемники эти… ну чистые бандиты, зря, что ль, их душьем прозвали? А теперь вон самолеты у них!
Я криво улыбнулся.
— А ты скольких на смерть отправил? Сколько солдат из-за тебя домой не вернулись из горячих точек к мамкам своим? Взвод, два? Батальон?
Все-таки это был генерал, а не лейтенант какой-нибудь желторотый — он не полез вокруг стола двинуть мне по морде, даже не выругался, лишь бросил презрительный взгляд.
А седой посмотрел на экран "лэптопа" и сказал:
— Егор… Редкое имя сейчас. Кто тебя так назвал?
Я пожал плечами:
— В детдоме.
— А фамилия еще интереснее — Разин. О детстве совсем мало сведений… Может, расскажешь нам?
— Не было у меня детства. Детдом, и все дела. Потом летно-военное училище…
— Которое ты не окончил. Так, из характеристики: малоэмоционален, замкнут, неразговорчив, предпочитает роль стороннего наблюдателя, нет друзей… Короче, общительным болтуном тебя не назовешь, а, Разин? Интровертный тип, вот как это в психологии называется. Самодостаточен, себе на уме. До выпуска не дотянул полтора месяца и вместо красного диплома получил два года условно за драку… — седой опять кинул взгляд на экран, — с нанесением тяжких телесных повреждений. Двоим.