- Не знаю, предчувствие, наверное, - улыбнулся я. - А что, имя Даниил тебе не нравится? У тебя есть другие варианты?
- Честно говоря, пока как-то над этим не думала.
- Ну тогда давай договоримся, что если сын у нас будет - то Даниил. А если дочка - сама выбирай любое имя. Хоть Пелагеей назови, - добавил я, вспомнив неожиданно пришедшую на память певицу из будущего.
- Ага, счас, еще мою дочку потом не дразнили. Мы уж что-нибудь попроще сообразим... И вообще, ты мне зубы не заговаривай, а дуй в булочную, иначе картошку будешь со вчерашней горбушкой есть. Деньги-то возьми, горе луковое. Ох, и за что я тебя полюбила, растяпу такого... Не иначе, приворожил.
Глупая улыбка все никак не хотела сползать с моего лица. Рот, растянувшийся от уха до уха, когда я в типографии взял в руки свежеотпечатанный экземпляр 'Крепости на Суре', в таком же положении и оставался вот уже несколько минут. Пусть не твердый перелет, и иллюстрации черно-белые, но ведь это ПЕРВАЯ книга, написанная мною, а не передранная с 'ридера'. Не считая того сигнального экземпляра, что я видел у редактора издания.
Других книг, правда, еще и не было, меня до сих пор пока печатали журналы. Сначала 'Юность', в которой следом за 'Печальным детективом' недавно вышла повесть 'Знак беды', а на днях в журнале 'Вокруг света' опубликовали первую часть романа 'Марсианин'. Просили сократить хотя бы на три-четыре авторских листа, чтобы все произведение втиснуть в два номера, но тут уж я уперся. В итоге роман выйдет в трех номерах подряд. При этом еще и мелким шрифтом, за счет чего сэкономили немало места. Но меня не покидала уверенность, что и в виде книги 'Марсианин' появится рано или поздно.
А пока я с наслаждением вдыхал в себя запах типографской краски, перелистывал страницы, проверяя надежность склейки корешков. Жаль, что не прошитая, ну так не все сразу. Может, доживу и до переиздания, а там, глядишь, напечатают и в твердом переплете, и с прошивкой, и в полноцвете...
- Ну как, нравится? Вижу, что нравится.
Федор Велимирович Глазунов, державший в руках точно такую же книгу, тоже не мог сдержать улыбки. Именно он с подачи Николая Афанасьевича пробил издание моей повести за счет облпотребсоюза тиражом в 3 тысячи экземпляров. У Глазунова были еще какие-то свои подходы к директору типографии 'Пензенская правда', но о подробностях он предпочитал не распространяться. Я только знал, что типография специализируется отнюдь не на книгах, хотя технологический процесс уже давно апробирован, линия имеется, но раньше все как-то обходились максимум брошюрками.