Оперативники обступили его со всех сторон, крича: "Держи! Держи его! Смотри, не упусти!". Послышалось еще несколько громких хлопков, и раскрылось еще несколько сетей. Два или три оперативника запутались в этих сетях и повалились друг на друга и почти сразу же повалили и запутали остальных. На сцене моментально выросла огромная куча-мала, которая рвалась из сетей, бряцала пистолетами и наручниками и отчаянно материлась. Первым вырвался из кучи-малы испытанный полковник Дорин. Но не успел он отряхнуться и оглядеться, как ему в грудь ударила мощная струя из пожарного брандспойта. Кто и зачем включил этот брандспойт, навсегда осталось загадкой: вероятно, рабочие приняли вспышку за начинающийся пожар. Струя хлестнула по сцене, свалив с ног нескольких оперативников, ударила в оркестровую яму, а затем вонзилась в потолок, круша хрустальные подвески на люстрах. Зал взвизгивал от брызг, вопил, топал и улюлюкал. Наконец контрразведчики и бойцы из группы антитеррора кое-как освободились и убрались со сцены, унося мокрые порванные сети, пистолеты и наручники, а также Халивана Хутебеевича, который постепенно приходил в себя. Полковник Дорин, все еще в платье и в женском гриме, оглядел место побоища и, увидев, что добыча безнадежно ускользнула, смачно сплюнул на сцену, вложив в этот плевок всю свою злобу и досаду, а затем неожиданно склонился над оркестровой ямой и рявкнул жутчайшим военным басом: "Без паники!!! Всем оставаться на местах! Маэстро, вмандячьте польку-бабочку!" Дирижер оторопело глянул в его сторону, взмахнул своей палочкой, словно во сне, и обалдевший, несколько подмокший оркестр не грянул, и даже не хватил, и даже не урезал, а именно по омерзительному выражению полковника вмандячил, причем даже и не польку-бабочку, а какой-то совершенно разнузданный верблюжий галоп с похабного двугорбого затакта. Казалось, в воздухе звучит старинная разухабистая частушка советских времен:
Эх еб вашу мать
С вашим городишком!
Ваши девки не дают
Нашим ребятишкам!
А может это были совсем другие слова, а может и вовсе не было никаких слов, и все происходило в каком-то диком сне... Да нет, не во сне, потому что всего несколько минут назад на сцене находилась прекрасная певица и пела о любви так трогательно и задушевно... Хотя может быть, именно певица и была во сне, кто его знает... Администрация театра изо всех сил успокаивала зрителей, возбужденных всем происходящим и напуганных тем, что по стенам и потолку метались красные точки лазерных прицелов: обескураженные руководители операции обалдели настолько, что позабыли вовремя снять снайперов с огневой позиции. А Халиван Хутебеевич, лежа на носилках в театральном вестибюле, окруженный со всех сторон контрразведчиками с оружием, щупал себя за зад, гладил, мял и щипал, и при этом смеялся радостно и заливисто, как ребенок. Его погрузили в машину скорой помощи с военным номером "32-77 ОХ" и увезли в военный госпиталь имени известного военного хирурга Николая Ивановича Бормотушенко.