Трансцендентальная функция (Юнг) - страница 73

Существо­вание комплексов бросает тень серьезного сомнения на наивное предположение о единстве сознания, которое отождествляется с "психе", и на верховенство воли. Вся­кая констелляция комплексов постулирует нарушение сознания. Единство сознания подорвано и волевая на­правленность затруднена или вообще невозможна. Даже память, как мы видели, часто подвергается его заметному воздействию. Комплекс, следовательно, является психи­ческим фактором, в энергетическом смысле обладающим весомостью, которая часто превосходит по величине соз­нательные намерения, иначе подобные нарушения в организации сознания были бы невозможны. Фактически, активный комплекс тут же загоняет нас в состояние принуждения, состояние компульсивного мышления и действия, для которого при соответствующих обстоятельст­вах единственным подходящим определением может стать юридическая концепция ослабленной ответственности.

Чем же, наконец, является с научной точки зрения "чувственно-окрашенный" комплекс? Это образ опреде­ленной психической ситуации, которая сильно эмоцио­нально акцентуирована, и к тому же несовместима с привычной позицией сознания. Этот образ имеет мощное внутреннее соответствие, и присущую только ему целост­ность, и, вдобавок, относительно высокий уровень автоном­ности, а значит подлежит только ограниченному контролю сознательной мысли, и ведет себя как одушевленное чуже­родное тело в сфере сознания. Комплекс обычно подавля­ется усилием воли, но его существование не подвергается серьезной опасности, и при первой же возможности прояв­ляется с прежней силой. Определенные эксперименталь­ные исследования показывают, что кривая его активности или интенсивности имеет волнообразный характер, с "длиной волны" в несколько часов, дней, или недель. Этот очень сложный вопрос еще толком не прояснен.

Мы должны выразить благодарность французским психиатрам, в частности Пьеру Жане, за наше сегодняш­нее знание состояния экстремальной разорванности соз­нания. Жане и Мортон Принс достигли успеха в предс­тавлении расколов личности на три или четыре части, и выяснилось, что каждый ее фрагмент имеет свой специфический характер и собственную независимую память. Эти фрагменты сосуществуют относительно независимо друг от друга, и могут взаимозамещаться в любой момент времени, что означает высокую степень автономности каждого фрагмента. Мои изыскания в области комплексов подтверждают эту довольно не­утешительную картину возможностей психической дез­интеграции, потому что не существует фундаментальных отличий между фрагментом личности и комплексом. Они имеют все общие специфические черты, вплоть до того момента, когда мы переходим к деликатному вопросу фрагментарного сознания. Фрагменты личности, без сом­нения, обладают своим собственным сознанием, но пока без ответа остается вопрос, обладают ли такие небольшие фрагменты психики, как комплексы, собственным соз­нанием. Должен признать, что этот вопрос часто зани­мает мои мысли, поскольку комплексы ведут себя подоб­но Декартовым чертям, и, похоже, получают удо­вольствие от своих проделок. Они подсовывают не то слово в чей-то рот, они заставляют забыть имя человека, которого как раз кому-то надо представить, они вызывают зуд в горле как раз в момент самого тихого фортепьянно­го пассажа во время концерта, они заставляют позднего визитера, крадущегося на цыпочках, перевернуть с грохо­том стул. Они заставляют нас поздравлять с чем-то людей на похоронах, вместо того, чтобы выразить соболезно­вание, они подстрекают нас на все то, что Ф.Т.Фишер приписывает "непослушному объекту" (См.