знаю, придумай сам. Ты мастер чудовищного копирайта. До-
бавь несколько завуалированных цитат из Зюскинда и Рушди.
Покажи им, что прочитал еще несколько высокоинтеллекту-
альных книг. К примеру, пусть лиса во время того, как в нее
запихивают, цитирует список кораблей. Или Бахман? Да, пусть
цитирует Бахман. А в конце главы не забудь дать зыбкий на-
мек, что все аллюзии не случайны. Сделай вид, что так и заду-
мано, что ты не просто грязный некрофил, смакующий темы
гибели и пасмурного разврата. Пусть твой стиль будет таким,
будто ты просишь внести тебя в букеровские списки. А я пой-
ду прогуляюсь. Вдоль по улице. Там, за стеной — по улице
мира, где не думают о смерти. Я выйду вон. И буду там, что ты
так ненавидишь — в Гольфстриме человеческой жизни, обыч-
ной и банальной, где солнце плещется на витражах и огромные
плазменные квадраты рекламируют Перье.
Она встает со стула. Мебель эпохи Тюдоров заставляет те-
бя понимать, что все, что делаешь — может остаться в веках.
Мадам Бовари, Анна Каренина, Жанна д’Арк — все эти бес-
смысленные имена почему-то сохранены в контексте; Гретхен,
Ева, Альбертина — и это они тоже; Шанель, Синди Кроуфорд,
Ангела Меркель — и они… Добро пожаловать, ничего не будет
забыто. Даже если тебе захочется. Может быть, ты сможешь не
вспоминать отвратительную резиновую сухость елозящего в
тебе гондона, но кто-то обязательно вспомнит. Даже если од-
нажды ты проснешься в сумрачном лесу — какая-либо случай-
ная сплетня и контекстная реклама расскажет о тебе его обита-
телям.
Лизавета идет по улице. Здесь и повсюду рекламируют ут-
раченные, но вернувшиеся в моду 90-ые. VHS-кассеты, особый
шарм потоковых кинофильмов того десятилетия, расцвет
мыльной оперы и ее трагический конец на фоне бури столетия,
все эти люди, поющие, играющие и говорящие — как бы все
еще существующие в нашей памяти, полумертвые звездули
прошлого столетия. Мальчик Кен, плачущий пластиком, по
ушедшей волей маркетинга Барби к другой силиконовой блон-
динке. Ленты Гаспара Ноэ с красивыми ретроспективами ско-
93
Илья Данишевский
тобойни. 90-ые, десятилетие разнообразия и бесконечного экс-
перимента снова выкатило свои длиннорукие кофты на при-
лавки, кудрявые прически и сексуальность здорового женского
тела. И в параллель им — книги Александра, фриковые звезды,
переливающиеся на рулонах презервативов детского размера,
современный кондом отпускается по достижению 13 в ваги-