Баба Клава на нашем сельском приходе была единственной прихожанкой, у которой настоящая боевая награда была. Причем не медаль, а целый орден. Но вот рассказывать о том, за что она его получила, старушка не любила. Она вообще о войне редко вспоминала. Сколько ни приглашали бабу Клаву на всякие мероприятия ветеранские, сколько ни просили поведать о делах фронтовых и подвигах, лишь рукой махала. Тихонько и незаметно в уголке сидела, внимательно всех слушала и очень часто крестилась.
На все юбилеи военные и государственные медали ей давали, пенсию она повышенную получала, но как только кто начинал любопытствовать: «Ты бы, Клавдия Ивановна, рассказала, за что тебе орден дали?» — старушка замыкалась и иногда плакала. Не надо, мол, прошлое ворошить.
Я тоже как-то не вытерпел и после исповеди спросил:
— Баб Клав, а за что у вас орден?
Старушка посмотрела на меня внимательно, вздохнула и ответила:
— Да ни за что, батюшка. Я на фронте выполняла то, что делать могла.
Умерла старушка. Отпели мы ее в храме всем приходом, а через месяц правнук Клавдии Ивановны большой пакет писем мне принес, которые у бабушки хранились. Все письма — благодарности и поздравления с праздниками.
Обратные адреса — практически весь бывший Союз. Это те раненые и контуженные писали, которых она с поля боя на себе вынесла.
Делала, что могла…
Мы не могли не встретиться
Вечером мы собирались «на лавочке». Место это такое у дома Коли Малиновского. Дом старый, войну переживший и от шумной улицы высоким каменным забором огороженный и кустами сирени прикрытый. Там стол стоял с двумя лавочками, местными доминошниками сооруженный. К вечеру пенсионного возраста любители забить козла отдыхать расходились, уступая место молодому поколению «портянки». «Портянкой» наш район назывался по причине его расположения вдоль не утихающей ни днем, ни ночью улицы Портовой.
Иногда и мы домино баловались, но больше все же разговоры разговаривали да по «Спидоле» или только что появившимся «ВЭФам», как Высоцкий пел, «контру ФРГ» слушали. Западные станции нещадно глушились, поэтому местные умельцы перестраивали нам коротковолновые диапазоны на частоты, где «глушилки» часто не работали.
Сама политика как таковая нас интересовала постольку поскольку, а вот музыкальные программы Севы Новгородского из Би-Би-Си да рок-обзоры «Голоса Америки» были нашими любимыми. Мы их даже всеми возможными способами на ленточные магнитофоны записывали.