Хотя когда подумали и перебрали родственников, все же решили Библию по селам и станицам поискать. Может, и сохранилась у кого.
Через неделю Витька Рыбак принес на экспертизу толстую книжку с крестом, написанную непонятным языком, как выяснилось позже, церковно-славянским. Фолиант именовался странным названием «Триодь Постная». Общими усилиями разобрались, что эта английская «дубль вэ» означает «о», но все равно понять, что такое «триодь», не смогли. Помог «Словарь атеиста», где популярно разъяснялось, что это богослужебная книга, которую поют и читают на службах во время Великого поста, а также говорилось, что во времена этих постов тысячи наших предков изнывали от голода и болезней. Еще в словаре было написано, что «Триодь» эта по библейским текстам составлена, но что толку расшифровывать отрывки на непонятном языке, не зная их смысла?
Дома на вопрос к родителям, где Библию почитать — странный взгляд без комментариев и пожатие плечами.
Странно. Солженицына вкупе с Войновичем и Аксеновым, да и прочими писателями-диссидентами, за которых из института выгоняли и на пять лет на БАМ высылали, найти для нас проблемы не было, а вот Библия оказалась книгой недоступной.
Приближались майские праздники, три дня выходных. Все вместе, а нас пятеро друзей было, отвертелись всеми правдами и неправдами от первомайской демонстрации и несения знамен с лозунгами и отправились по весеннему, широкому после весеннего половодья, Дону в дальнее село, в устье реки на острове расположенное. Мы туда всегда на рыбалку ездили. Отцы наши на это дело всегда положительно смотрели, и выпросить у них моторную лодку проблем не составляло. Там, за селом, в донских ериках и заводях можно было не только хорошей рыбы наловить, но еще и аборигенами себя почувствовать. Вокруг — только камыши да ивы с лозняком на островах. Днем — птиц разноголосье, а вечером — тишина первозданная. Даже лягушки замолкают. Если бы не комары донимающие — чистый рай. Мы так и назвали свой островок: «Рай». Наверное, у каждого из нас есть такое место, где кроме тебя самого и самых близких друзей никого видеть не хочется. Таким для нас этот Рай и был.
В селе докупили продуктов. Дров у знакомого рыбака за пол-литра выменяли. Майские ночи на Дону еще прохладные, хворостом не обогреешься. Долили в лодочный мотор бензина, и — в Рай…
Еще на подходе к острову услышали запах дыма, а затем и два удилища увидели. Они над камышами торчали как признак того, что наша робинзонада приказала долго жить.
И точно. На любимом островке, которому от силы сто метров в длину да тридцать в ширину, в заливчике, куда так любили на утренней зорьке донские чебаки заходить, сидел пожилой мужик с небольшой окладистой бородой и читал толстую книгу. Увидев нас, он приветственно помахал рукой, мол, подходите, места хватит. Наши кислые лица, видно, ничего ему не говорили, хотя мы даже и не поздоровались. Да и как здороваться с оккупантом?