Затем мы с Сомерсом поднялись в роскошный церемониальный паланкин с шелковыми занавесками и покрытыми серебром шестами и отправились обратно на улицу Алипур, в холостяцкую квартиру Сомерса — остальные молодые джентльмены временно съехали, — где мы должны были жить, пока мой муж не найдет для нас дом.
Я была измучена церемонией и необходимостью целый день изображать из себя взволнованную, застенчивую невесту. Сомерс был очень пьян, хотя пока что держался на ногах. Когда чапраси провел нас в дом, навстречу вышли кансане и невысокая женщина, которые, видимо, нас ждали. Женщина опустилась на колени у моих ног в ритуальном приветствии. Она была одета в простое белое сари с синей окантовкой.
— Это твоя айя, Линни, — сказал Сомерс заплетающимся языком.
Женщина поднялась и встала передо мной, все еще не поднимая головы.
— Я иду спать, — сообщил Сомерс. — Она покажет тебе твою комнату. Полагаю, твои вещи уже доставили.
Он не мог сосредоточить на мне взгляд и пьяно моргал.
Я кивнула. Хотя я и знала, что не интересую его в физическом плане, однако неожиданно почувствовала странную грусть. Сейчас я бы предпочла бессмысленную близость опустошающему одиночеству.
— Тогда спокойной ночи, — сказал мой муж и зашагал нетвердой походкой по коридору. Его кансане следовал за ним, вытянув руки, словно собирался поймать его в случае, если Сомерс упадет.
Мы с айей молча стояли, пока я не вспомнила, что она ждет от меня указаний.
— Пожалуйста, отведи меня в мою комнату.
Она развернулась и мягко затопотала босыми ногами в направлении, противоположном тому, в котором направился Сомерс. Айя открыла дверь в тускло освещенную несколькими свечами спальню и, все еще не говоря ни слова, помогла мне раздеться и надеть ночную сорочку, а затем расчесала мне волосы. После этого она принесла душистой воды, чтобы обмыть мне лицо, руки и ноги. Затем айя разостлала постель и, когда я легла в нее, накрыла меня одеялом и опустила москитную сетку. Если она и считала странным то, что юная невеста проводит свою первую брачную ночь в одиночестве, то ничем себя не выдала.
— Ты говоришь по-английски? — спросила я.
Впервые айя взглянула мне в глаза сквозь частую сетку, и я услышала несмелое: «Да, немного». Ее голос оказался тихим и мелодичным. Из темноты за окном раздался далекий вой шакала и последовавший за ним лай бродячих собак.
— Мэм-саиб желает, чтобы я осталась?
Я моргнула, услышав свой новый титул.
— Да, — сказала я ей, отворачиваясь. Мои глаза обожгли слезы. Я снова задумалась о том, что не давало мне покоя уже две недели: правильный ли я сделала выбор?