— Землю мне власть дала. Я тут ни причем. Кто ж откажется от земли?
— Уже и оправдания на всякий случай на языке вертятся? — хмурится Олександр и обращается к Данилу: — Завтра на зорьке будем ждать тебя на перекрестке за селом. Втроем пойдем в уезд, раз такое дело.
— Спасибо, брат! А что мне со своим оружием делать? В пруду утопить?
— Нет, в уезде спросят тебя, куда ты его подевал, — возражает Олександр. — Надо сдать.
— А ну как по дороге перехватит его с оружием черт какой-нибудь? Тогда пиши пропало, — морщится Мирон.
— Дай-ка мне, брат, оружие. Так лучше будет, — решительно говорит Олександр.
Данило вынимает из карманов плоские браунинги, достает гладкие тельца патронов и с облегчением отдает их брату.
— Вот, кажется, и все.
— Сядем на дорогу, — предлагает Мирон.
От него пахнет рыбой и медом. Пройдет еще десяток лет, поседеет человек и станет совсем похож на доброго старого пасечника, но сейчас доброту его разрушает страх, от которого усы подергиваются, словно возле них и ночью летают пчелы.
Братья садятся прямо на ток, под их руками выбоины — следы от цепов, пальцы чувствуют прохладу. Потом все трое поднимаются, пересекают двор и у ворот трижды целуются.
Данило уже перешел плотину, когда позади послышался топот детских ног.
— Дядя Данило, — к нему подбежала Василинка с торбой, — возьмите домой немного рыбы, все гостинец будет. — И она подала ему полотняную торбу, с которой еще стекала вода. Внутри билась свежевыловленная рыба.
У Данила сердце сжалось от боли: не он принес подарок девочке, а она ему.
— Спасибо, Василинка. Не надо мне…
— Почему не надо? — удивилась девочка. — Она свеженькая, еще живая. Одни караси, как золото.
— Одни караси, говоришь? — переспросил он.
Девочка кивнула головой.
— Осенью, при звездах, они очень хорошо ловятся, если в вентерь подкинуть макухи.
— А знаешь, что мы сделаем с ними? — Данило подошел к вербе, всем стволом тянувшейся к воде.
— Не знаю.
— Возьмем и кинем снова в воду. Пусть поминают нас добрым словом.
— Да разве они умеют говорить? — засмеялась девочка.
— Говорить, может, и не умеют, а вспоминать нас с тобою будут — им тоже лучше в воде, чем на сковороде.
Они осторожно сошли с берега на мостки, над которыми свешивались ветви верб, и вынули из торбы первого карася. Он и впрямь лежал на руке как тусклый слиток золота и тяжело поводил боками.
Данило опустил его в прудок. Рыба на миг замерла в воде, потом встрепенулась и скрылась в глубине. Когда они выпустили всех карасей, Данило передал торбу девочке. Она вопросительно посмотрела на него и вдруг спросила: