Да я вообще не собирался лезть под Крест в ближайшее время!
Продолжая тупо разглядывать детали обстановки радиоузла, я пытался как можно быстрей привести мысли в порядок. Юрка же, молча поглядывая на меня, занимался якобы важным делом — отколупывал от какой-то старой печатной платы мелкие детальки, крутил их в руках и со звяканьем бросал в жестяную банку.
— Слушай, Дар, не знаю, как всем остальным, а лично мне новый начальник на Диксоне не нужен, — наконец произнес он, откладывая инструмент.
— Ха! А уж мне-то как не нужен! — саркастически бросил я. — Не переживайте, товарищ радист, теперь уже при любых распасах будет новый. Вот Мишку Чубко и поставит.
— Еще и Войтенко не прочь, — подложил добавки радист.
— Игорь? День сюрпризов! Ну, паразиты…
— Что ты собрался делать? — заволновался он.
— А у тебя есть годные варианты? Так советуй, Юр, самое время! — Я опять вскочил и больше в кресло уже не садился. — Можно удариться в бега, в джунглях-то зашибись одному бедовать, прикинь… Или перебраться в разгромленное поселение голландцев, прятаться там по всяческим погребам, как тебе такой вариант? Или же занять свободную каюту в круизнике «Nord Discoverer», на верхних палубах их навалом. Одичать со временем, бегать от лодок, прыгать по ветвям, превращаясь в натурального Тарзана, напрочь забыть человеческую речь… Потом я начну представлять собой прямую и явную угрозу несчастному населению Леты, и на Дария Квачина объявят настоящую охоту, ага. С красными флажками. А что, если спрятаться под юбку госпожи Квай? Вряд ли прокатит, слишком много знаю, Герман меня и там достанет. Остается Омаха с ее вечным беспределом, просто замечательный выход из положения! Слушай, Юрка, так, может, пора мне к мирным зоргам податься, а? Сегодня же перепишу у Войтенко разговорник и сяду за учебу! Проклятье, во влип!
На какое-то время в радиоузле опять наступило затишье.
Молодцов о чем-то думал, периодически бормоча себе под нос и мотая головой, упертой в кулаки, а я в бешенстве мерил помещение быстрыми шагами, как тот волк, что не может прорваться через флажки.
Сквозь окошко, под шум мелкого дождя, в комнату вливался пастельный сероватый свет, который не мог разогнать ни сумрак, ни мою тоску.
— Дарий, а что, если тебе просто подчиниться? Герман умный, видит пользу общине. Не психуй, подожди! Отсидишь свое…
— И с чистой совестью на свободу, так, что ли, Юра? Вот хрен ему во все рыло, буржую! Да и не верю я теперь Ростоцкому. Не смогу. Буду постоянно ждать удара, что это за жизнь?
— Но что делать?
— Уж не сухари сушить! Смоюсь в Прорез, завтра же! — заорал я со злостью.