Там никого не было, вероятно, Эсгейрд спал наверху.
Лисса одним движением брови разожгла огонь в камине и высушила все их вещи. Затем плюхнулась на одну из кроватей, переоборудованную под диван, и позвала своего мужчину:
— Джимми, иди ко мне. Отдохнем.
Он уже собирался сказать, что не работал и не устал, но тут обратил внимание, что переход через портал не прошел бесследно. Переноска пары сумок и коробки оказалась на этом фоне слишком выматывающей работой, его шатало от слабости.
— Надо поесть, — заметила девушка, — мы потратили слишком много силы. Межмировые порталы — это тебе не баран чихнул.
Джимми уже готов был снова встать и начать искать в коробке хлеб, масло, сыр и ветчину, но Лисса пошевелила пальчиками и задумчиво завела глаза к потолку, как будто еда была там. Пару секунд ничего не происходило, затем из коробки выскользнули уже нарезанные бутерброды и подплыли прямо к ним.
— Что‑то в этом роде, — удовлетворенно заключила девушка и схватила тот из них, что подобрался к ней ближе других, — Там у тебя где‑то еще было пиво. Сойдет для начала. Хотя кофе я бы сейчас выпила с большим удовольствием.
Две банки с пивом зависли перед ними. Джимми вспомнил, что всего их было шесть. Надолго не хватит. Развеселившаяся Лисса тем временем отхлебнула глоток, откусила кусок и радостно сообщила:
— Актеллия сказала, что здесь я смогу создавать предметы из ничего, из чистой энергии. Вот сейчас подкрепимся и я попробую.
Только Джимми собрался ей посоветовать не раскидываться энергией почем зря, у него с собой найдется растворимый кофе, как наружная дверь распахнулась. На пороге появился тот единственный персонаж, который мог это сделать: Эсгейрд, Лиссин папа.
Вид у него был помятый и замурзанный. Видно, жизнь в гордом одиночестве не шла ему на пользу. Он увидел на столе остатки еды и сфокусировался на них, не обращая внимание ни на дочь, ни на потенциального зятя. Медленными, осторожными шагами, как кот к мышке, младший демиург стал подкрадываться к продуктам питания.
Обалдевшая от такого Лисса даже не сразу смогла правильно на него среагировать. Она смотрела на маневры Эсгейрда, вытаращив глаза. Наконец, когда он почти подобрался к ее бутерброду, схватила и запихала остатки еды в рот.
Обиженный до глубины души взгляд должен был разбудить ее совесть, но не разбудил. Зато Джеймс упал на спину и затрясся в пароксизме смеха.
Расстроенный Эсгейрд сел на стул спиной к дочери и пробурчал:
— Не вижу ничего смешного. Я голодал.
Лисса прожевала хлеб, запила его пивом и заметила как бы между прочим: