— Передаю его тебе, Лексик, гуляку этакого, — сказала женщина. — И смотрите чтоб у меня! Не особенно!
— Всё путем, Клава, — отозвался мужчина, вовсе не Лексик, на сомневающийся взгляд Балвы.
— А я тебя давно жду, Спиридон.
Балва оглянулся: никого.
— Ты чего это, не рад друзьям, что ли? — удивился самозванец.
Из-за угла Балвиного дома вышел петух, из открытой форточки донесся тихий перезвон часов.
Балва покачал головой, молча взял бутыль и сделал глоток.
— А все-таки я на том берегу был, — сказал Балва и быстро допил остаток.
Шелковый шарф лежал поперек дороги и его нужно было обязательно переступить. Балва почесал ухо и смущенно откашлялся. Его вера запрещала ему переступать через шелковые шарфы и запрещала также сходить с дороги. «Идешь — иди, не смей свернуть с пути», утверждала Единая Книга. Балва вынул из рюкзака салфетку, постелил ее на дорогу и сел подумать.
Вскоре это занятие ему надоело и он встал.
«Ничего нет глупее, чем думать о том, чего сделать нельзя», вспомнилось оттуда же. Балва вздохнул, спрятал салфетку в рюкзак и ногой отшвырнул шарф с дороги. «Самое простое — самое верное».
Балва еще вчера жил как все, но с утра его словно подменили, и от одного его утреннего взгляда скончался престарелый петух. Балва воспользовался случаем, поел, а дальше совсем разошелся: сломал и выкинул часы, замуровал мышиный ход, надел сапоги и ушел из дома, как он решил, навсегда.
Шелковый шарф оказался не самым большим препятствием. Пройдя еще немного, Балва вышел к реке. Тут он понял, что перед ним самая сложная задача жизни, по крайней мере той, которая была. Балва не умел плавать и он не видел никого, у кого мог бы спросить совета.
Он читал в Единой Книге о мостах, одолевающих реки, но не представлял себе, что это такое.
Он снова сел на салфетку, на сей раз не подумать, а потому что ноги подкосились. Не те у него были ноги, чтобы на них много ходить. Мало он знал, меньше видел, а о выносливости и понятия не имел.
Хорошо, что из кустов вышла женщина и заметила Балву.
— Мужчина? — удивилась она. — Да что же он здесь делает?
— Ушел, — сказал Балва. — Навсегда ушел. Так не могу больше жить.
Женщина не рассмеялась. Балва думал, что она рассмеется, а она не рассмеялась. Она только с сомнением покачала головой.
— А жить ты как будешь? Где ты еду брать будешь? Где спать?
Балва пожал плечами.
— Не знаю. — Он показал на рюкзак. — Пока есть, что есть, а там видно будет.
Женщина взяла рюкзак и покачала его на вытянутой руке.
— Легковат… Ну ладно. А пойдешь-то ты куда?
— Куда пойдется.
— А сейчас чего сидишь?