Напрасно ждал Наполеон,
Последним счастьем упоенный,
Москвы коленопреклоненной
С ключами старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приемный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою...
Эти строки, воспринимавшиеся прежде как гениальная дань далекой для нас исторической битве, становились живыми и современными в конце 1941 года, после разгрома немцев под Москвой. В конце войны с неожиданной эмоциональной силой зазвучало стихотворение «Клеветникам России», вошедшее через сто с лишним лет в контекст нашей жизни, как написанное сегодня. Таких примеров много.
И все-таки «Евгений Онегин», как и его автор, «был рожден для жизни мирной». И, когда мирная жизнь, наконец, наступила, я вернулся к роману в стихах с жадностью, как к необходимой части этой долгожданной жизни. Нужно было наверстывать упущенное. Теперь созерцательное наслаждение той или иной строфой уступило место активной внутренней потребности выучить роман наизусть. Конкретных исполнительских планов еще не было, но постоянно произносить онегинские стихи стало необходимым.
Я был уже актером Театра имени Евг. Вахтангова и преподавателем в училище имени Щукина. Театр и училище отнимали все рабочее время. Но расстаться с «Онегиным» я не мог ни на минуту. Мои товарищи по артистической уборной - Михаил Ульянов и Владимир Этуш - мужественно переносили бесконечное повторение того или иного отрывка, не выказывая признаков раздражения. В молчаливой сдержанности, не свойственной их молодому возрасту и громкому чувству юмора, угадывался интерес - не столько, разумеется, к моим экзерсисам, сколько к «хрестоматийным» онегинским строфам. А для меня интерес первых слушателей был чрезвычайно важен. Что же касается студентов, то с ними, с тем выпуском, связан простой, но в известном смысле решающий эксперимент. Каждому из них был поручен небольшой отрывок из «Евгения Онегина», более или менее соответствующий их актерской индивидуальности: сту- денты получали трудный, но первоклассный материал для работы; я мог не расставаться с романом во время длительных занятий; кроме того (и в этом был главный смысл эксперимента), появлялась возможность проверить на практике, нужно ли звучание романа в стихах именно теперь, в конце сороковых годов, сможет ли оно творчески увлечь юношей нелегкой послевоенной поры и в то же время привлечь внимание современного слушателя.
Скоро выяснилось, что увлечение большинства участников полученным материалом выходит за рамки узко учебных интересов, По-видимому, здесь сказывалось неосознанное стремление восстановить духовное равновесие, сдвинутое войной у нового поколения, не воевавшего, но успевшего переЖить чудовищные разрушения войны. «Евгений Онегин» с его стройной ясностью как нельзя более подходил для этой цели. Студенты внутренне подбирались, поначалу с робостью, а затем с удовольствием отдавая себя строгому и вольному течению онегинских строф.