Впрочем, я думал вовсе не о том, кто что любит или не любит, а о том, как могло так получиться, что мои часы отстали почти на два часа: как я ни бежал, я все же успел сличить время, которое показывал мой распрекрасный Сейко с тем, что показывали настенные часы в аэропорту. Ерунда! Мистика! Я специально выставлял часы на местное время, секунда в секунду, у меня так заведено. Остановиться часы такого класса как те, что у меня на руке, могут только если их привязать к противотанковой гранате и эту гранату подорвать. Ладно, разберусь чуть позже. Надо остыть.
Что такое самолет? Это огромный, тяжелый железный огурец, летающий как гнутая фанера братьев Райт над Парижем, потому что есть это омерзительное уравнение Бернулли… Я убежденный поклонник Архимеда и братьев Монгольфье, а братьев Райт и Бернулли ненавижу до дрожи в коленках. Не было бы этого Бернулли, не было бы и братьев Райт, не было бы и железных огурцов с крыльями – наверняка придумали бы что-нибудь поизящнее…
Летающий огурец, битком набитый семечками-пассажирами, и у одного из них в кармане – затычка Ризенбаума.
Самолет взлетал на редкость необычно – он очень вяло набирал высоту, а затем неожиданно сделал круг и только тогда пошел вверх несколько круче. Пассажиры беспокойно ерзали и переглядывались. Минут через пять командир корабля по внутренней связи извинился перед пассажирами за волнения при взлете и объяснил, что диспетчер попросил его срочно освободить воздушный коридор для аварийной посадки самолета французской авиакомпании, у которого неожиданно возникли проблемы с двигателем.
И тут меня пронизала догадка: наверняка тут не обошлось без затычки Ризенбаума! Черт побери! Она работает! Ну конечно: я машинально щелкал авторучкой туда-сюда, а сам думал о том, чтобы куда-то девать лишних пару часов, а потом – я точно это помнил – я подумал о пологом взлете… И вот – на тебе! Слава богу, я не скомандовал затычке что-нибуль такое, отчего… Меня слегка передернуло. Надо быть поосторожнее с этой затычкой – опасная игрушка и непростая. Уж лучше бы это была мистификация – неожиданно подумалось мне.
Я сидел, поглядывая в иллюминатор, и размышлял над ситуацией, которая неожиданно и кардинально изменилась. Во-первых, прибор должен быть постоянно со мной. Нельзя оставлять его ни на минуту. А вдруг я его потеряю, а кто-нибудь нажмет на кнопу авторучки, а я подумаю в этот момент что-нибудь такое… нет, лучше об этом не думать. Вдруг кнопка на авторучке нечаянно нажалась, когда я засовывал чемодан на полку для багажа? Меня прошиб липкий холодный пот. Стараясь ни о чем не думать, изо всех сил пытаясь задержать течение мыслей, я осторожно, как гремучую змею, вытащил затычку из кармана. Слава богу – красной точки нет. Я вздохнул с облегчением, но почти сразу же меня облил ледяной страх: а что если бы затычка была включена, а я в это время командовал себе остановить свои мысли? Услужливая затычка немедленно остановила бы их раз и навсегда. Я теперь бы летел в этом самолете как безмозглый овощ-инвалид, пуская слюну, и мою коляску сопровождала бы пара сиделок.