терпеливо. А сердце, милое дитя, должно быть любящим, смиренным, благодарным и не завидующим никому. Вот у господина Пышки очень благодарное, доброе сердце. За него господин Пышка получит то, о чем и не мечтал. Но и в его природной программе есть минусы, над которыми надо работать: он переедает, трусоват и слишком любопытен (пони говорил в сторону приоткрытой двери).
А что Вы думаете о господине Кролике? – спросила Рокки.
Слушать о «господине Кролике» Пышу было не интересно, и он на цыпочках, боясь наступить на сухой лист или ветку, отошел от конюшни. Пышка твердо решил не заглядывать ни в одно окно. Он пошел вдоль левого крыла Теткиного дома, но через минуту застыл в напряженной позе. В спальне уток, во всех четырех ярко освещенных окнах, мелькали зловещие тени.
ЗНАКОМСТВО СЕДЬМОЕ,
в ходе которого выясняется, что Кро умеет говорить голосом «Василисушки», и что у него есть имя.
Пышка, как барс, подкрался к ближайшему окну в спальне уток и прижался к стеклу носом. Его глазам предстало поле боя. Утки, все в одинаковых желтых пижамках, резво прыгали на кроватях и дрались розовыми шелковыми подушками, одна из которых, как снаряд из катапульты, пролетела мимо сплющенного Пышкиного носа. Поэт заметил даже вышивку на ней: спокойные китайские дети сачками ловят бабочек. Все нормально. Пыш – наблюдатель двинулся дальше. В Кофейной комнате – темно. В Оливковой – горит зеленый ночник. Толстый сеньор Паралличини, обняв толстого медведя, спит под толстым оливковым одеялом. Ничего особенного. Но, дверь в комнате открыта, и через нее видна часть полуосвещенной гостиной. Там на круглом большом столе стоит пышный букет разноцветных астр, и какая – то белесая полупрозрачная личность сидит за столом, положив руки на белую скатерть, и нюхает цветы! Так – так. Пыш зашуршал дальше. В Лимонной и Лиловой – темень, хоть глаз выткни… Рядом с крыльцом под ворохом желтых листьев, словно доисторический ящер, стояла, как всегда, на трех колесах «машинка - апельсинка». В маленьком кухонном окне, как всегда, горел оранжевый абажур. Под ним в кресле сидела Тетка Черепаха в кружевном чепце и в накинутом на плечи цветастом павлово – посадском платке. Напротив Че сидел явно больной «симпатичный сорняк» Кро в белой пижамке в красный горошек. На шее Кролика был повязан красный теплый шарф в белый горошек. Че читала больному сказки. Притихший Кро периодически прихлебывал чай с малиновым вареньем из белой чашки. Как только Тетка произносила: «Тут и сказочке конец, а кто слушал …», Кро начинал отчаянно кашлять и голосом смертельно больного изъявлял последнюю волю: «Может быть еще про Кощеюшку?» У Тетки Черепахи слипались глаза, но, закончив «про Горынушку», она покорно начинала «про Кощеюшку». В тот момент, когда Пыш наблюдал за семейной сценой в оранжевом окошечке, Че читала уже «про Василисушку». Пыш решил не мешать и немного пройтись по правой стороне дома. В Розовой комнате, свернувшись клубочком, спала счастливая невеста Береза. Весь столик рядом с кроватью был заставлен ночными кремами и разной косметикой. В Бирюзовой – старик Войшило спал в бурятском халате, в очках и в войлочной шапке. Во сне он произносил эмоциональную речь, крепко сжав костлявыми, как у Кощеюшки, пальцами коричневый клетчатый носовой платок, на котором что-то блестело. Пыш присмотрелся: блестела пришитая к платку пуговица с парадного камзола Рене Декарта. Так – так. Тут тоже все нормально. Пыш завернул за правый угол. В первом окне дружная беличья семья из пяти человек пила чай с шоколадным тортом со взбитыми сливками. Во втором окне два хомяка резались в нарды. В третьем окне старая ондатра слушала радио и вязала носок. Ничего интересного. Дальше начинались темные окна зимнего сада, где в кадках стояли старые полузасохшие кактусы. Пыш еще раз взглянул на торт, и заспешил к Теткиным булочкам. В прихожей его встретил запах мускатного ореха, а на кухне – двухголосный возглас: «О!!!»