Сейчас зазвонит телефон, - сказал Фигурка и снова засмеялся. Зазвонил телефон. Таможенная служба наизусть знала Фигуркин номер, и в случае скопления на пропускном пункте граждан, не способных своими силами превратить «МУХУ» в «СЛОНА» или «КОЗУ» в «ЛИСУ», сразу же обращалась за помощью к Фигурке. Но Фигурка помогал только своим. Это был один из его жизненных принципов. Поэтому он звонил Тетке Черепахе, для установления связи между ней и незнакомым лицом, застрявшим на таможне и называющим себя «сеньор Паралличини».
Пышка оторвался от инструкции, потому что в телефонной трубке захлёбывалась Тетка Черепаха: «Знаю ли я сеньора Паралличини?! Этот сеньор в пятьдесят втором году подхватил свинку, и мне пришлось петь за него Ленского и падать в сцене дуэли! На репетиции я сломала два ребра, а на спектакле ребро и ключицу! Не родственник ли он Паралличини, написавшему музыку к нашему гимну? Да, да, он ее и написал, этот несносный Паралличини! Жду вас с Пышкой на ужин! Будут ваши любимые жареные морепродукты!»
Фигурка приподнял породистую бровь. Как ни крути, а незнакомое застрявшее лицо оказалось «своим».
… Вечер выдался самым пасмурным за последние триста лет ведения метеонаблюдений в Волшебном лесу. В гостиной Тетки Черепахи горела хрустальная люстра на восемьдесят лампочек. Сама Тетка Че в золотистом парике и в голубом шелковом кимоно с разноцветными драконами вычитывала сквозь толстые стекла очков содержание сахара на бутылке «Фаро-ди-Мессина», привезенной тенором Паралличини. По стенам гостиной висели в золоченых рамах картины с хрупкими белокурыми девушками в шляпах или с зонтиками, или с коробками шоколадных конфет. Тетка любила «пожить по-человечески». Сеньор Паралличини прогуливался между венскими стульями, заложив короткие ручки за спину. Повыше запястья у него была, уже едва различимая, татуировка «Sicilia». Как ни странно, но Паралличини оказался тоже черепахой. Однако, жители Волшебного леса обладали толерантностью, поэтому вышеуказанное обстоятельство не могло испортить впечатления от запаха жареных морепродуктов. Сеньор Паралличини напевал тенором: «А нам не надо ни мармелада, ни шоколада, а только маленьких, да, очень маленьких детей!» На последнем слове, спетом «страшным» голосом, в позе коршуна с растопыренными скрюченными пальцами, такими же толстенькими, как у Че, Паралличини навис над ушастой головкой сидящего Кро из Параллельного мира. Кролик растворился. Сеньор так громко захохотал, что с первой же секунды из его глаз брызнули неподдельные артистические слезы, а лицо стало вишневым в цвет с атласным жилетом.