Зал неодобрительно загудел. Лиза вернулась на место.
Следующим свидетелем выступала Людмила Петровна Орешникова, секретарь и сотрудник училища. Нетрудно было догадаться, что женщина передала в красках эпизод своей встречи с Самойловым.
— Он стоял прямо над телом и зловеще ухмылялся, — говорила Орешникова. Её голос несколько раз сорвался. — Кровь капала с его одежды прямо на пол. Убийца, несомненно, обрадовался такому исходу событий. До чего же была омерзительной, жуткой эта страшная минута!
Самойлов ощущал себя разгромленным. Он не отрывал взгляда от носков своих ботинок, и боялся смотреть кому‑либо в лицо. Дело представлялось яснее ясного: его вина очевидна.
Никакого спасительного намёка Роман не замечал.
«Что собирается делать Ветвицкая?» — мучительно думал он. «Особенно после такого!? Меня просто по стенке размазали!»
Обвинение выступило. Слово взял судья. Он наклонился над столом и произнёс гневную речь.
Веденяпин то и дело глядел на Самойлова, но обращался он ко всему залу.
— Это вы, — разрушающие Россию! Бессовестные негодяи! Всё ваше никчёмное поколение!
Ты, как и многие прочие, — выросшие сорняком на гнилой почве «лихих девяностых»! У вас нет ни ответственности, ни ума, ни особых талантов. Вы — трутни, присвоившие себе всё то, что явилось результатом работы предыдущих до вас поколений. Вы не учитесь и не работаете.
Не ставите ни во что старших, и совершенно не цените всего того, что делает человека человеком! Мне тошно смотреть на вас. Один ваш вид мне невыносим. Своими руками вы душите родную страну. В подобострастном поклонении Западу вы потеряли достойный облик.
Вам нестерпимо всё русское, и вы проклинаете родителей, вырастивших вас здесь, а не в Нью-Йорке или Париже. Вы одинаково бесполезны для любых обществ и стран. Я рад, и я это признаю, что спрячу сегодня в тюрьме ещё одного подобного негодяя! Ложные идеалы, оторванность от корней, невежество, грубость, жизнь в Интернете и совершенная пассивность за пределами монитора — вот всё ваше поколение!
После такого защита боялась и выступать. Адвокат Самойлова вышел к трибуне и мямлил что‑то долго невнятное целых десять минут.
Содержание его речи, в основном, касалось того, что Самойлов до этого не был отмечен полицией ни в одном нарушении; о том, что у парня положительные характеристики; он передал судье рекомендации от музыкальных преподавателей. Эти бумаги, действительно, смягчали тёмный ореол вокруг Самойлова, но одних их было мало для полного оправдания.
Самая трудная минута в жизни Романа текла бесконечно. Он желал провалиться, отрастить крылья и улететь. Готов был, подобно волшебнику Гарри Поттеру, накинуть на себя мантию-невидимку — только бы скрыться от этих испытующих взглядов и немого укора!