К сожалению, та характеристика, которую дала самой себе г-жа А. Вербицкая, далеко не точна. Конечно, мы не имеем ни малейшего права не верить и мы обязаны верить в искренность всего того, что она говорит о своем миросозерцании. Но ближайшее рассмотрение ее литературных трудов должно нас привести к выводу, что она ошибается относительно значения и смысла своей литературной деятельности: в области литературного творчества она не отдает должной дани своему миросозерцанию; в ее руках литература не является настоящим средством для проведения тех или других идей; та или другая идея не полновластно руководит пером писательницы.
Когда деятели изящной литературы безраздельно отдаются какой-нибудь «новой», прогрессивной идее, когда они смотрят на художественное творчество лишь как на орудие борьбы за новые идеи, – естественно, они прежде всего и исключительно обращают внимание на многостороннее развитие и раскрытие данных идей. Этого не делает г-жа А. Вербицкая. В ее произведениях «новая идея» вводится всегда лишь для общего фона, играет роль литературного аксессуара. Главное же внимание г-жи A. Beрбицкой расходуется на такие мотивы, которые роднят ее с беллетристами старых школ. Старинные традиции «женской» литературы, оказывается, все-таки сохраняют свою власть над «писательницей передового мировоззрения». «Наследственный и запыленный багаж» традиционных литературных приемов г-жа А. Вербицкая не в силах с себя стряхнуть… В этом отношении она напоминает г-жу Назарьеву, выработавшую себе также определенные прогрессивные общественные взгляды, но не сумевшую приложить их должным образом к художественной литературе и описывавшую всевозможные шаблонные романтические истории на «народнической» подкладке.
Подобно г-же Назарьевой, г-жа А. Вербицкая ставит своих героев на романтический пьедестал. Она наделяет своих «новых» людей теми особенными, повышенными чувствами и настроениями, которые переживали герои страшных беллетристических произведений. Развитие и перипетии названных чувств и настроений – вот что преимущественно интересует ее, как писательницу. И, увлекаясь воображением этих чувств и настроений, она незаметно для самой себя, переносит своих «новых» людей в совершенно чуждую им обстановку, воскрешает образы и картины, рекомендовавшиеся техникой старых романов.
Сказанное иллюстрируем двумя примерами, взятыми из последних сборников рассказов г-жи А. Вербицкой.
Героини повести «Освободилась»[1] Лизавета Николаевна Мельгунова – тип «новой женщины». Она замужем за известным доктором, имеющим громадные связи и громадную практику, и она могла бы жить, окруженная полным довольством и комфортом. Но она не желает быть на «содержании» у мужа; она – материально независима от него – живет на средства, добываемые собственным трудом (дает уроки в частных домах и школах). Мужа своего Лизавета Николаевна не любит; более того, она не в состоянии его выносить: до того он пошл, ограничен в своих интересах, корыстолюбив и неразборчив в достижении своих узкоэгоистических целей (вообще, он обрисован с той антихудожественной прямолинейностью, с которой принято было среди писателей старых школ обрисовывать «злодеев» и мелодраматических пошляков). Напротив, сама Лизавета Николаевна является осененная ореолом всевозможных совершенств и добродетелей.