Ормузд отделяется от Аримана, Бог от дьявола. Слагается дуалистическая теория: добро и зло признаются началами совершенно разного порядка. Это значит, что в организаторской воле они не совмещаются. Царство зла, греха, преступления – вне организаторской группы. Организатор ответственности за совершаемое в его общине зло не несет. Он должен лишь очищать общину от последствий зла (творя суд, принося искупительные жертвы или просто посылая моление своим богам): это в его власти и должно составлять его привилегию. Этим ограничиваются его отношения к проявлениям «aparadha». Что же касается ответственности за различные нарушения порядка и гармонии социально-экономических норм, усвоенных общиной, то подобная ответственность предоставляется теперь каждому члену рядовой массы. «Демократизация» преступления, конечно, осуществилась не сразу, а проходила последовательные этапы развития. До сих пор господствующим классам не суждено видеть окончательного торжества выдвинутого ими идеала: часть рядовой массы, лишенная гражданских прав, до сих пор считается лишенной, одновременно, и «права на преступление» (напр., несовершеннолетние в известных случаях). Но, как бы то ни было, означенное «право» было переуступлено древними организаторами-собственниками общинникам. За рядовым общинником, который считался инертным существом, не обладающим способностью действовать по своей инициативе, без внушения свыше, теперь признается, в известных случаях, личность: он, оказывается, может проявлять свое «я», свою волю. Только эта воля непременно должна быть злая. Творцами бора простые смертные по-прежнему быть не могут. Все доброе устрояется по-прежнему попечением и помышлением организаторских верхов.
Конечно, если бы организаторы занимали ту позицию, которая им принадлежала в начале, если бы они чувствовали себя представителями общинной массы, подобная теория не могла бы сложиться: они не тяготились бы возложенною на них «ответственностью», не пытались бы снять ее с себя. Что являлось бы злом для общины, являлось бы злом и для них. Но интересы общины давно перестали быть интересами организатора. Организатор давно идет своей дорогой, осознает себя чуждым тех общих стремлений и забот, которые волнуют рядовую массу. Собственность на средства производства диктует ему иные, диаметрально противоположные задачи. Зачем же, на самом деле, ему брать на себя «ответственность» за то, что так чуждо его интересам? После того как он овладел средствами производства, отношения между членами общины начали осложняться, количество «зла» начало увеличиваться с возрастающей прогрессией. Некогда призванный регулировать ход производственного прогресса, направлять его так, чтобы соблюдалась наибольшая экономия и продуктивность работы, теперь он, со своими «правами» собственности играет роль камня, лежащего на пути этого процесса. Он тянет назад, к старым формам техники, которые в свое время оправдывали его существование. Ему трудно приспособиться к новым техническим методам, в десятки раз труднее, чем любому рядовому общиннику. Он, в сущности, уже не организатор, а дезорганизатор. Прогрессивное техническое развитие и с ним прогрессивное развитие общественной жизни в ее различных проявлениях («надстройках») обходит его. Регулировать производство он уже не может. Повторяем, он лишь старается приспособить новую технику к старым формам, а подобное урегулирование означает не что иное, как внесение беспорядка в хозяйственную деятельность рядовой массы. Один из актов подобного урегулирования – это охрана захваченной у общины собственности. ІІриходится отстаивать собственность от всякого рода посягательств со стороны, приходиться бороться против остатков коммунистических обычаев, против действий общинников, которые в отдельных случаях никак не могли усвоить принципа неприкосновенности перешедших в частное владение орудий и продуктов. Вот эта борьба и является