«Прежде думали, что цвет, фигура, движение и прочие ощущаемые качества или акциденции действительно существуют вне духа; и на этом основании казалось необходимым предполагать некоторый немыслящий субстрат или субстанцию, в котором они существуют, так как они не могут быть мыслимы существующими сами по себе. Впоследствии, убедившись с течением времени, что цвета, звуки, и прочие ощущаемые вторичные качества не существуют вне духа, лишили субстрат или материальную субстанцию этих качеств, оставив при нем лишь первичные качества – фигуру, движение и т. п., которые еще продолжали мыслить существующими вне духа и потому нуждающимися в поддержке материального носителя»[34].
Теперь с этим «материальным носителем» сводятся последние счеты. Его лишают последнего достояния – «первичных качеств» и обращают в ничто. Правда «обращением» его в ничто были заняты и Спиноза и Лейбниц. Но пантеизм Спинозы, выдвигая антитезу протяжения и мышления, лишь уравнивал в правах дух и материю перед лицом верховной субстанции. Монадология Лейбница, со своей стороны, несмотря на свой спиритуализм, все-таки сделала некоторую уступку изгнанному «материальному носителю»: низшая из лейбницевых монад – все-таки содержит в себе отзвуки своего материального происхождения. «Являющийся телесный мир имеет в монадах свой твердый фундамент». Таким образом, Лейбниц хотя и идеалист, но не разорвал совершенно связь с реализмом. Крайним последствием чистого идеализма было бы признать телесные вещи чистыми феноменами, чисто субъективными представлениями, без всякой реальности, которая лежала бы в их основании и совершенно отвергнуть объективность реального, чувственного мира (Швеглер[35]). Подобную задачу выполнила философская система, созданная в обстановке, которая, по распространенному воззрению, отнюдь не могла способствовать никаким полетам мыли в область «запредельного». Англичане – народ практический, их мышление «трезвое»; материализм и эмпиризм – их «национальная философия – и вдруг… решительное слово метафизики было произнесено в их среде и притом философом, который как раз исходил из предпосылок, заимствованных у корифеев «национальной» философской литературы. В обзорах истории философии этому обстоятельству придается особое значение. Им пользуются для доказательства тезиса о банкротстве, необходимом постигающем «опытное» мировоззрение, когда последнее разовьет свои выводы до логического конца.
На самом деле, появление системы клойнского епископа Джорджа Беркли не должно нас удивлять. Разница между «опытной» и спекулятивной философией для буржуазии не так велика, как это с первого взгляда может показаться. Мы отметили уже в общих чертах ту экономическую атмосферу, в которой капиталистическая буржуазия проникается симпатиями к «положительным» воззрениям. Но, сегодня эмпирически настроенная, завтра она заявляет себя на стороне идеализма. Характер ее идеологии определяется характером борьбы за существование в данный момент. Периоду Sturm und Drang'а английской капиталистической буржуазии отвечал материализм Гоббса. Почва для мануфактуры расчищена, для мануфактуристов наступают более спокойные времена: материализм Гоббса сменяется половинчатой системой Локка