— Посветите мне. Тренер держите ребёнка…
Он вколол Максу какой-то раствор. После него голова и руки пострадавшего стали невыносимо тяжёлыми, боль отступила, а глаза незаметно закрылись.
— Ребёнка, необходимо срочно везти в больницу. Сейчас максимально плавно и осторожно перекладываем на носилки.
— Ах, не вовремя это! Где теперь ему найти замену? Кого отправить в Тольятти на соревнования… — бормотал себе поднос Оскольский, удерживая повреждённую ногу Никитина.
Водитель «скорой» и гаишник синхронно взялись за подмышки Макса.
— Только без рывков! — предупредил врач, разворачивая носилки.
Пострадавшего осторожно положили на носилки. Ребята со всех команд, которые в этот вечер тренировались на Кургане, стояли сгрудившись кружком. Кто с удивлением, кто с ужасом, кто с сочувствием смотрел на Максима, лежащего на носилках.
— Аккуратно понесли к машине… — скомандовал врач.
Потерпевшего, как нечто ценное подняли. Ребята тут же расступились, пропуская взрослых с Максом.
— Маме Максима позвоните, — крикнул на ходу тренер. — Пускай едет в больницу.
Когда, носилки втолкнули в скорую, Оскольский нырнул следом, в широкую заднюю дверь машины. Места было мало, сесть было негде и поэтому Алексею Андреевичу пришлось стоять, упираясь спиной в угол, а плечами в крышу. Пока ехали до больницы, на каждом повороте тренер безнадёжно взмахивал руками в попытке удержаться на ногах…
***
Больно… как же больно. Обжигающая боль протекала по всему телу. Макс застонал.
— Всё хорошо, Максим, всё хорошо сынок, — мама успокаивающе погладила его по руке. — Сейчас придёт врач и сделает укол. Потерпи немножко.
Никитин с трудом приоткрыл глаза. Сквозь застилавшие их слёзы посмотрел на мать.
— Как у нашего героя дела? — в палату вошёл мужчина в белом халате. — Сейчас сделаем укол, рентген…
Макс непроизвольно поморщился, когда доктор стал очень тщательно осматривать ногу. Но муки на этом не закончились.
Сначала его отвезли на рентген потом в операционную. Там он пролежал полчаса на холодной каталке, ожидая врача. Мама стояла в углу. Максим периодически на неё посматривал, а она успокаивающе кивала — мол всё будет хорошо.
— Плохо… — вошедший в кабинет доктор говорил тихо, отвернувшись от Максима, так чтобы его слышала только Мария Петровна. Врач ещё раз посмотрел на снимок. — Очень плохо… боюсь, что дело серьёзное… хорошо если вообще на ноги встанет…
Макс же в этот момент пытался уловить, о чём разговаривают мама и врач. Но так как он не мог ничего расслышать, попытался уловить реакцию матери. Она же, сдерживая слёзы улыбалась, словно ничего плохого не случилось.