Старый Рудольф нежданным гостям был рад, к тому же сам собирался списаться, случись удобная оказия, с ближайшими гнездами и пригласить к себе на проживание братьев, нуждающихся в укромном приюте. А тут целая семья, да еще родственники и близкие! Михая решили объявить хозяйским племянником, благо лицом он несильно отличался от наследственных Балашши, и Михай принял оказанную честь с благоговением, пустив сентиментальную слезу. Открыто теперь мог назваться братом Яношу, которого чтил как своего святого-покровителя. И внешне были похожи названные братья. Оба белокожие, черноволосые и черноглазые, роста не великанского, но и не низкого. Черты лица у Яноша потоньше, у брата Михая – погрубее. Янош в кости тонок, ловок и быстр, как хищный барс, Михай же тяжеловесен и кряжист, как медведь. Будто две стороны одной монеты, которую разменять не под силу никому. Один, быстрый и пытливый взором, с нескованным и изощренным умом, был создан повелевать, другой, простодушный, но с хитринкой во взгляде, верный в своих привязанностях и не привыкший рассуждать, призван был подчиняться.
Выходить на большую дорогу в дядином имении не было более нужды, земли богатые, и крестьян дядюшка имел не один десяток душ. К тому же промышлять охотой на одиноких путников дядя не дозволял, покупал у добычливых конников пленных турок и прочих басурман, от них, безвестных и никому не нужных, и велел набираться крови. В бытность свою странником в Византийских пределах, старый Рудольф, нахватавшись от тамошних монахов и начетчиков богословской премудрости, пусть и поверхностной, заделался, к недоумению спокойных ко всякой религии родственников, ревностным христианином. Дядя истово соблюдал посты и ежевечерне бил на молитве поклоны, почитал Иисусовы заветы, оттого и пользовать христианскую кровь считал за великий грех. Магометанских иноверцев старик за людей не держал, обзывал грязными собаками и призывал всех, кто носит на груди священный крест, истреблять нечестивцев без пощады.
Названные братья, разъезжая по дядюшкиным полям и селениям, чувствовали себя настоящими благородными магнатами, радовались своему новому положению и вели себя соответственно. Скакали опрометью, где им вздумается, не отказывая себе в удовольствии вытянуть кнутом по спине согнувшуюся в поклоне крестьянскую душу, у которой копыта их резвых лошадок только что смяли половину урожая. И стоит ли говорить о смазливых молоденьких пейзанках, которым только моргни, как побегут наперегонки к ближайшему стогу сена, да еще передерутся между собой за право принадлежать молодым господам. Так бы жить им да поживать в свое удовольствие, не зная горя и козней судьбы, пока не настанет время для нового переезда. Но беда пришла с неожиданной стороны.