«Святая Изабелла» находилась в море уже пятнадцать дней, погода стояла ясная, ветер был благоприятный и однообразные занятия экипажа повторялись изо дня в день. Морской пейзаж вокруг тоже не претерпевал больших изменений, и Янош начал ощущать легкую скуку. Путешествие выходило не таким уж занятным. Янош начал уже потихоньку мечтать о том, чтобы «Святая Изабелла» ввязалась в бой с каким-нибудь пиратским кораблем. Но турки не трогали суда, идущие под союзным венецианским флагом и других морских разбойников, о которых так много слышал Януш, тоже было не видать. Однако уже на следующий день Янош получил на свою голову приключений куда больше, чем просил.
Уже под вечер море покрылось нехорошими барашками, и капитан «Святой Изабеллы» не на шутку встревожился, забеспокоился и Карло. А вскоре крепкий порыв ветра безжалостно рванул паруса. К ночи разыгрался самый настоящий шторм. Тогда и Янош осознал, наконец, ту истину, что с морем шутки плохи. Корабль бросало на волне как беспомощную скорлупку, вода переливалась через борт и «Святая Изабелла» опасно кренилась на бок. Янош с братом бросились на помощь команде, любая пара сильных рук была теперь ценнее золота. Привязав себя за пояса к мачтам, рыцари Ковачоци помогали управляться с парусами. На мостике и у штурвала от них было бы мало проку, и они взялись за простую матросскую работу, смертельно опасную и такую важную для общего спасения во время грозной бури. С небес хлестал колючий холодный ливень, ветер ревел, переходя временами на волчий вой, и рвал из рук снасти, сдиравшие с ладоней кожу. Боцман, отдавая команды, пытался перекричать рев бури, но моряки и без него знали, что от них требуется. Ураганный шторм длился, казалось, уже целую вечность, небо было беспросветно темно, и никто не знал: наступило ли уже утро или все еще продолжалась ночь. Люди выбивались из сил, только Янош и Михай не чувствовали усталости. «Святая Изабелла» трещала по швам и готова была рассыпаться на куски. Но буря вскоре все же, казалось, стала стихать. И уже будучи на излете, выбросила перед потрепанным суденышком гигантскую волну. Привязанный рядом с Яношем матрос крикнул ему, что это последняя. Янош на всякий случай обхватил мачту руками, став спиной к волне. И тут гора воды обрушилась на них. Почти захлебнувшийся в потоке, Янош сквозь залепленные солью ресницы с ужасом наблюдал, как волна вырвала фок вместе с намертво привязанным к нему корабельным канатом Михаем и с треском, снося все на своем пути, протащила его по палубе, и, выломав часть борта, вышвырнула в кипящее море. Так на его глазах сгинул его дорогой названный брат, преданное сердце, единственный, кто любил Яноша со всем пылом души, единственный, к кому и сам Янош не был равнодушен. И продолжая обнимать просмоленную мокрую мачту, Янош, нарочно с размаху, ударился об нее изо всех сил лбом и, скрежеща зубами от отчаяния, в первый раз в жизни заплакал.