— Интересный вопрос, Хэйдан. Дай подсчитаю, — я задумчиво загибаю пальцы, гляжу куда-то в потолок и киваю, — у меня появился один друг.
— Один?
— Один.
— И кто он?
— Ты, конечно. Я ведь с тобой сижу.
— Я твой друг? Офигеть. — Хэрри широко улыбается и сдвигает очки на переносице.
— Тебя это так удивляет? — Если честно, меня это тоже удивляет, ведь Хэйдан следил за мной, а потом начал тараторить про какую-то вуду магию. — Ты милый парень.
— Я — милый парень, — довольно повторяет он и хвастливо говорит какой-то девчонке, проходящей мимо, — она сказала, что я милый, ясно?
О, господи. Я смеюсь и достаю из сумки пакетик с едой, которую мне упаковала тетя Норин. Есть хочется так жутко, что я раскрываю его дрожащими пальцами.
— Так, зачем ты шел за мной? — Прожевывая сэндвич, интересуюсь я. Хэрри перестает улыбаться и придвигается ко мне почти вплотную, облокотившись локтями о стол. — Что?
— Ты не знаешь?
— Чего не знаю?
— На тебя все смотрят.
— Я — новенькая.
— Но дело не в этом, Ариадна. — Хэйдан морщит густые брови, которые торчат из-под очков, и я недовольно вздыхаю. — У тебя семья…
— …очень странная, — заканчиваю за парнем, встряхнув плечами, — в чем проблема?
— В смысле?
— Что не так с моими родственниками? Я здесь пробыла всего сутки, но уже ощутила весь шквал южного гостеприимства. Или вы спятили, или я сошла с ума. Одно из двух.
— Удивительно, на самом деле, — поражается парень и откидывается на спинку стула, вид у него недоуменный, — как ты не можешь знать о том, о чем знают все вокруг?
— И о чем все знают?
— О том, что с семьей Монфор связываться опасно.
— Опасно? — Смеясь, выплевываю я и опускаю голову. Волосы тут же сваливаются с плеч и каскадом расплываются по поверхности стола. — Ну да, тяти Норин и Мэри-Линетт действительно ночные головорезы. Как ты узнал?
— Тебе смешно? — Спрашивает он, подперев ладонями подбородок, а я киваю. Мы так и буравим друг друга взглядами, пока Хэрри сам не усмехается. — Только подумать, город на ушах стоит, а ты смеешься.
— Ты тоже смеешься, — парирую я.
— Это нервное, а я, знаешь ли, часто нервничаю. У меня даже язва развилась, теперь я ем только невкусную еду. В смысле, полезную.
Я вновь смеюсь, оглядываюсь и внезапно примерзаю к месту. Руки застывают у рта, легкие сводит судорогой. Пытаюсь шевельнуться, но не могу. Смотрю на гигантские окна, которые, будто бы стены, огораживают кафетерий, и не дышу. За призрачной стеной дети. Среди них маленькая девчонка лет восьми или девяти с черными, угольными волосами. Я ощущаю слезы. Они застревают в глазах, словно щепки. Время замирает, есть эта девочка, ее искренняя улыбка, тонкие ручки и смешной сарафан. Лора любила такие вещи.