- Так, попросил одного.
- Кто он? Как фамилия?
- Зовут Сашкой, а фамилию не знаю. Я его всего пару раз видел.
- Где он живет?
- Не знаю. Кажется, нездешний.
- И так вот, без сомнений, доверили машину?
- А что бы он с ней делать стал?
- Для чего нужно было резать шланги?
Казалинский подался вперед, вытянул перед собой руки ладонями вверх.
- Вот и я спрошу: ну для чего мне резать эти проклятые шланги? Что мне моей базы мало? Еще и это на свою голову?
- У вас были с Коротковым общие интересы?
- Были.
- Какого рода?
- Известно какого: он мне записочки от Перфильева носил, я исполнял.
- Вы хотите сказать, что хищения на базе производились по приказу Перфильева?
- Не хочу. Уже сказал.
- Значит, главным был Перфильев?
- Неужели я?..
Журавлев позвал из-за двери конвойного. Казалинского увели. У Журавлева была давно выработавшаяся манера - кончать допрос на болевой, как он называл, точке. Это часто помогало.
Достав из сейфа личное дело Казалинского, он еще раз перечитал его.
Из анкеты явствовало, что гражданин Казалинский 1928 года рождения, беспартийный, образование - семь классов, трудовой стаж с 1945 года - всю жизнь работал, имея дело с материальными ценностями. Он начинал учеником в мясном магазине и дослужился до поста директора овощного магазина. Под судом не был, но под следствием состоял. В трудовой книжке,где значилось, что он был уволен с должности директора по статье Кодекса законов о труде, записано, что ему отказано в праве занимать в торговых организациях должности, связанные с материальной ответственностью. В тот год Казалинский сменил специализацию и стал работать на различных складах и базах. А восемь лет назад сменил и место жительства и приехал сюда, в родной город Журавлева. На центральной базе он за это время прошел путь от кладовщика до директора.
Журавлева вовсе не интересовало сейчас, кто его продвигал, хотя в делах подобного рода знать это бывает небесполезно. Существенное состояло в том, чтобы точно установить характер субординации в связке Перфильев - Короткой Казалннский. Это Журавлев считал чем-то вроде мерительного инструмента, с помощью которого можно выверить версию о покушении Казалинского на жизнь Короткова и в конце концов определить меру вины каждого.
Чисто технической, если так можно выразиться, стороной деятельности преступной группы занимался Ковалев, и он быстро продвигался к окончанию. Журавлев должен был не отстать, поэтому он отказался от своего первоначального намерения отложить на несколько дней допросы Короткова, который лежал теперь в изоляторе для подследственных. Журавлев хотел дать ему как следует оправиться после аварии, но врач объяснил, что Короткова, если бы не переломы, хоть сию минуту можно зачислять в авиацию, так что никакими допросами ему не повредишь.