3. Этот пункт становится решающим в стратегии речи: чтобы управлять другим, я должен сообразовывать свои действия с речью другого; можно сказать, что только приспосабливаясь к его логике мышления, и следовательно, подчиняясь ей, мы можем быть уверенными, что сможем им управлять. Важно быть уверенными в себе и суметь осуществить эту стратегию. Или, точнее говоря, если довести парадокс до его логического завершения: мы действуем таким образом, чтобы управлять им (то есть для того, чтобы иметь такую возможность). Является ли это парадоксом или совершенно очевидным фактом? Скорее, это игра в слова, до предела обнажающая мысль и выражающая ее в виде парадокса; и тем не менее, перед нами реальность такого сорта, которую можно увидеть и осознать только после того, как она сформулирована в виде парадокса. В Древнем Китае мысль беспрерывно скользит по поверхности истины, ничего не разворачивая и не уточняя; истина всегда подразумевается, или точнее, о ней можно только догадываться, никогда не возводя ее в принцип и долго не останавливаясь на ней. Она так глубоко скрыта, что существует риск пройти мимо, не осознав всей важности идей, содержащихся в трактате. Об искусстве манипулирования говорится следующее: «Когда я разными высказываниями провоцирую другого на бурную реакцию, я могу настроиться на его мысли и движения его души станут мне понятны; таким образом, следуя [за движениями его души], я имею возможность вести его за собой» (Гуйгу-цзы, комм, к гл.2, «фань ин»). «Вести» его за собой – в полном значении этого слова (му): так пастух ведет свое стадо.
Таким образом, мы отдаляемся от европейского мифа об изначально божественной и героической природе власти. Быть первым, действовать, побуждать – это всегда означает одиночество и ответственность, риск и затрату больших усилий. Однако это – также и ликование, счастье, очарование; но здесь никто не думает об эффективности, а потому все следуют совсем другой логике: логике амбиций и саморазрушения. Ибо получается так, что если здесь и можно стремиться к эффективности, то – как об этом постоянно говорят китайские мудрецы и стратеги, – гораздо полезнее учитывать реальное положение вещей и в соответствии с ним вести себя и действовать. То есть, следуя за реальностью и приспосабливаясь к ней, можно добиться власти и могущества и всего того, что они могут дать.
Очевидно, следует разъяснить те положения, неправильная трактовка которых могла бы привести к непониманию всей концепции: желание постепенно захватить всю инициативу, как в речи, так и на войне, вовсе не означает необходимости изменять данную ситуацию. Напротив, тот, кто пытается это сделать, идет на определенный риск; пролагая «путь», он истощает свои силы, тогда как тот, кто идет по размеченным вехам, не подвергаясь опасности, продвигается вперед свободно и непринужденно, заранее зная, чем руководствоваться. Этот второй человек обладает настоящей властью, тогда как первый не имеет ее. Его поведение становится решительным и последовательным, он добивается беспрекословного подчинения; стараясь приспособиться к другому, он получает возможность незаметно управлять им. Иначе говоря, продолжая плыть по течению, можно добиться гораздо лучших результатов, чем пытаясь самостоятельно проложить путь вперед. Обычно инициатива в меньшей степени проявляется в начале пути, чем в конце; способность к активным действиям можно постепенно развить, она является результатом накопленного опыта. Между тем, инициатива может переходить от одного к другому, а потенциал в таком случае меняет свой знак. Инверсия не будет диалектической, как в случае с Господином и Рабом, даже если здесь и есть некоторое сходство, поскольку здесь происходит постоянное, хотя, возможно, и малозаметное преобразование; никто не осознает этого, даже тот, кого эти изменения касаются в первую очередь, поскольку, действуя сообразно характеру и устремлениям другого, мы незаметно подталкиваем его в нужном нам направлении.