Дрожу, обхватив себя за плечи. Прогулка в легком платье по морозу… Да не заметила я мороза, кого я обманываю. Испугалась. Только сейчас понимаю, я никогда не боялась Лоу, я Анхена всегда боялась, а его — ни единого дня, ни разу. Словно он не вампир, словно он — иное какое существо, по другим законам живущее. Ненавидела — да, обижалась за то предательство — да, до слез было больно. Но страха — нет, никогда я к нему не испытывала. Он был слишком… уж слишком эльвин из сказки. А ведь он — живой. И вампир.
— Спасибо, — шепчу распекающей меня Халдар.
— Ему спасибо скажешь. Завтра. Если б он меня не позвал — и спасать бы тебя было некому.
— Он — позвал?
— Он хороший мальчик, Лариса. Но он дитя своего народа. Не переоценивай впредь его возможности.
Киваю, все еще не в силах прийти в себя. Во сне Анхен, с хрустальными слезами из глаз. Наяву Лоу, с оскалом, пострашнее, чем у Анхена в Бездне. Спать, по настоянию Халдар, остаюсь в ее комнате, на маленькой жесткой кушетке.
А ночью опять мне снится Анхен. Только это уже не зал. Подвал какой–то. Комната без окон и с голыми бетонными стенами. А по стенам — кровь, кровь, кровь. И перепуганные насмерть глаза под черными бровями — тех, кто еще жив. И изувеченные, кровоточащие тела — тех, кто уже нет. А Анхен — в самом центре, обнаженный по пояс, перепачканный кровью и с окровавленным хлыстом в руке. В глазах клубится непроглядная тьма, он замахивается — я в ужасе сжимаюсь — и только слышу надрывный крик. И сердце обжигает, словно его коснулись раскаленные угли. Открываю глаза — и вижу пятна крови, брызнувшие на мою птичку. Он вновь замахивается — и я бросаюсь на него, обхватывая, не давая ударить. Забыв, что я тьма, бестелесна, бессловесна, бессильна.
— Прекрати, — твержу ему, — прекрати! — обвиваюсь жгутами дыма, обездвиживая, сжимая, стискивая. И он падает на колени, роняя кнут, начиная задыхаться.
— Остановись! Пожалуйста, Анхен, остановись, прекрати, не надо!
Он вздрагивает. Тянется рукою к птичке, замечает брызги крови на ней, пытается стереть. А мне больно от этого, так больно, что я просыпаюсь.
— Все, успокойся, все хорошо. Он тебя не тронет, — ну вот, разбудила Халдар.
— Да. Да, я спокойна. Я просто попить.
Долго пью, клацая зубами о стакан и глядя в небольшое окошко. Снег серебрится под луной, небо безоблачно, и мириады звезд пронзают своим светом черноту небес.
Что это было? Сон? Проекция моего чувства вины? Или я и впрямь вижу его — такого, какой он сейчас? Как те шаманы, что могли путешествовать по миру, погрузив свое тело в глубокий сон? Если так, то надо попробовать. Попробовать сделать то, о чем говорил мне Лоу. Развернуться и просто уйти. Уйти от него. Мир велик, а во сне границ нет. Я смогла бы перелететь через Бездну, и взглянуть на людей, и взглянуть… Даже думать об этом боюсь, чтоб не сглазить.