она не будет изгоем. Понимаешь,
там она станет сестрой
спасителя. Мою семью вновь будут уважать — мою сестру, ее детей.
Там она будет счастлива, — он чуть помолчал, а продолжил уже стихами:
— По земле, на которую мне никогда не вступить,
Ей идти суждено. И трава там пусть будет мягка,
Горизонт лучезарен и чист, а походка легка.
И пусть будут белее волос ее те облака,
Средь которых с любимым она будет в танце кружить.
На земле, где моих никогда не услышат шагов,
Будет жить ее сын, бесконечной любовью согрет,
Окруженный родными, друзьями, не ведая бед.
Его детские сны там заполнит лишь солнечный свет
И таинственный шепот к нему благосклонных богов…
— Он будет коэром? — уточнила, когда негромкие звуки его стихов растаяли в воздухе.
— Да, я уверен, сын моей сестры вырастет однажды великим коэром, иначе боги просто не дали бы отцу возможность продолжить род. А в том мире слово коэра, даже юного, будет значить многое, для всех вокруг.
— Тебе важно, чтоб эльвины вновь услышали богов?
— Мне важно, чтоб мой племянник мог реализовать свое предназначение, мог пользоваться своими способностями, потому что иначе… тяжело. Мне важно, чтоб любой город, любой поселок гордился тем, что моя сестра в него заглянула, и все его жители наперебой предлагали бы ей остановиться в их доме, — он резко встал, откинул с лица серебряные пряди. — А все эльвины со всеми богами — всего лишь средство, — он оправил одежду. Чуть резковато, да и не так уж она и сбилась. — И не рассказывай мне про чужую душу, она давным–давно моя. Прости, я уже спешу.
Сбежал. А я долго еще сидела, обхватив коленки, жалея, что вообще настояла на этом разговоре. Для Лоу он оказался слишком тяжел.
Он вернулся дня через три, беззаботный и свежий, утащил меня гулять и болтал исключительно о ерунде. К той теме мы больше не возвращались. Просто жили.
Лоу по–прежнему улетал и возвращался, я читала книги из его библиотеки, повествующие об иных обычаях и иной реальности, а ночами и сама блуждала в этих непонятных мне реальностях, потихоньку там осваиваясь, и все увереннее выбирая маршруты своего ночного «полета».
Вот только начинались они все равно от Анхена, И Лоу подтвердил, это был не просто сон. Я действительно видела его — там, где он был и таким, каким он был в тот момент. Мои способности, похоже, активировала птичка, тянула меня к себе, давала крылья, а потом отпускала на свободу. Но, даже зная, что могу уйти, порой я оставалась. И потому, едва ли все дело было лишь в древней костяной фигурке.
Анхен не чувствовал меня. Но, если честно, я и не пыталась больше до него докричаться. Просто тихонько сидела с ним, если он был один, или уходила, если бывал не один. Страшных сцен в подвале я больше не заставала, но, может, он просто перестал ходить туда по ночам?