На повестке дня не было ничего особенного — ни драк, ни грабежей, ни анаши, потому что мы итак уже выкурили весь пакет Мухиных шишек. Мы бесцельно болтались по улицам города, и нам всем хотелось пить. Желательно кваса. Или хотя бы газводы, можно даже без сиропа. Вода из колонки — тоже был вариант.
Эта женщина, которая подошла к нам в парчке перед Театралкой, довольно сильно отличалась своим видом от других прохожих. Она была прикинута как-то не по нашему, по хипповому, в цветастой, свободной блузке, потёртых джинсах, чёрных очках. И своим вопросом она нас просто ошарашила:
— Ребята, а вы не хотели бы сняться в кино?
Конечно, мы бы хотели, почему бы и нет. По сути, как я понял, она предложила нам поучаствовать в массовке в качестве статистов. На следующее утро мы прибыли на студию «ЛАР-Фильм» всем нашим кругом. По площадке перед павильоном, среди собирающейся толпы статистов, нервно расхаживал плотный, патлатый Рахим Курбанов, режиссёр нашумевшего, кассового советского боевика «Шприц».
— Что, привела? — он быстро, намётанным взглядом профессионала, окинул нашу банду. — Молодец Сауле, то, что надо.
В павильоне нам выдали бутафорские доспехи и копья. В таком виде, в остроконечных шлемах и кожаных доспехах, мы и вышли на улицу марцевать Мухин центр. Через полчасика мы погрузились в автобус и покатили в сторону реки Или. По пути вышел казус: когда за автобусом пристроился ментовской бабон, мы дружно начали с заднего сиденья бычить их через стекло. Средний палец, на американский манер, тогда никто у нас не показывал, а вот два пальца вперёд в значении «упрись, бычара» было весьма и весьма чувствительным оскорблением. Они обогнали нас и остановили автобус. Разумеется, к тому времени на задних сиденьях никого уже не было, так что пришлось ментам ограничиться устным предупреждением в адрес всех пассажиров и водителя.
Эпизод снимали несколько дней. Снова и снова мы выходили на берег реки, где было организовано какое-то родоплеменное празднество. Мы шатались там и здесь между юрт, изображая вооружённых пьяных подростков, что давалось нам очень и очень просто и естественно. Кульминацией, исполнением которой раз за разом почему-то оставался недоволен Рахим Курбанов, служила сцена, в которой пацан с деревянной колодкой на шее, главный герой фильма, срывался в бега по бережку реки и исчезал в берёзовой рощице. Вот тогда то, мы с пацанами и с остальной толпой тоже начинали бежать в погоню за ним, с копьями наперевес.
В тот день, когда режиссёр, наконец, утвердил снятый эпизод, мы получили свою зарплату — по четвертаку каждый. Помню это чувство удовлетворения и самодовольства, овладевшее нами, пока мы, усевшись в круг, на корточках вспоминали эти киносъёмки.