Я поступил в ВУЗ почти сформировавшимся пацифистом и там ушёл с головой в учёбу. Все три вступительных экзамена я сдал на пятёрки. Мне понравилось открывать для себя новое, работать над рефератами и эссе, прирастать знаниями, культурно обогащаться. Внутри ВУЗ был чем-то вроде престижной спецшколы, Алма-Ата пацанская была в нём представлена лишь эпизодически, студенты знали о ней лишь понаслышке, словно они были из другого мира, и я постепенно начал отходить от прежней жизни. Можно сказать, что после нервного напряжения последних лет, я здесь просто отдыхал душой и расслаблялся. У меня сложились хорошие отношения с куратором моей группы, вчерашней выпускницей того же ВУЗа — мы с ней сошлись на почве интереса к французскому экзистенциализму.
Той же осенью, ещё во время первого семестра, я как-то застал в аудитории всех одногруппников поголовно занятых заполнением заявки на конкурс, по объявлению в газете, на участие в международной программе студенческого обмена. Ещё пару лет назад нам с Федяном перспектива путешествия за границу казалась невероятной. Я просто не поверил, что место в этом конкурсе может достаться простому смертному, и в итоге оказался единственным, кто такую заявку подавать не захотел. Тогда куратор, узнав об этом, попросила меня задержаться после третьей пары, и буквально заставила меня заполнить соответствующую анкету и сдать эту заявку, как все. Она сказала, что верит в меня и что у меня есть все шансы. Я всё сделал, всё заполнил, как надо подписал и со вздохом облегчения вышел на улицу. Каково же было моё удивление, когда через пару недель выяснилось, что я единственный из группы прошёл по конкурсу! Так, я смог впервые в жизни выехать за бугор, в Англию, на учебный курс в колледже с неполным пансионом. Англичане тогда уже сновали здесь повсюду, став пионерами инвестиционной деятельности и прочих видов экономической колонизации в Лавразии. Они даже придумали внешний вид денег для новообразованного государства. Из Алма-Аты в сторону Великобритании, с падением Железного занавеса, тогда устремились встречные потоки — сначала капиталы на счета в Сити, а за ними толпы нуворишей, представителей вчерашней партократии, бизнесменов и студентов, в число которых волей обстоятельств влился и я.
Я попал по распределению в город Поштаун на южном побережье Англии, на проживание в местную семью. Это была обыкновенная деклассированная английская семья, измотанная алкоголизмом и безденежьем. Папаша, преждевременно вышедший на пенсию из-за перенесённого инсульта, часто любил рассказывать про 1964-й год. Оказывается, у них тогда было почти всё как у нас — мы, наверное, отстаём от англичан лет на 20–30. Только у них между собой непримиримую войну вели банды модов и рокеров. Джек был старым рокером — в юности гонял на мотоцикле в кожаной куртке и слушал американский рок-н-ролл. У него до сих пор в гостиной висел портрет Элвиса Пресли, под которым он просиживал большую часть суток в своём инвалидном кресле-каталке. В городе, кстати, всё ещё хватало древних рокеров, у них даже был свой паб на набережной, считавшийся самым опасным в городе, потому что пару лет назад в нём произошло убийство. Я иногда захаживал туда, в основном чтобы послушать живой «паб-рок», или разжиться чем-нибудь лёгким, но нелегальным. А вот моды, насколько я понял по его рассказам — это были натуральные наши центровские, с точь такими же замашками. Они даже одевались похоже. Так вот, по рассказам Джека, в 64-м куча модов понаехала летом на каникулы на море, в основном в Брайтон и Поштаун, где их поджидали Джек со своими дружками и другими бандами рокеров, собравшимися со всей Англии. После этого здесь трое суток шёл один непрерывный махач — по всему побережью от Брайтона до Поштауна, то там, то здесь. В итоге, вроде было убито двое человек, из рокеров — их порезали бритвами и скинули с моста. Разумеется, эта история была раздута СМИ, повергнув в шок английское общество.