Смотрю вниз
Они все еще движутся: лососи, их миллионы. Вода так и кипит (и привкус у нее рыбный!). Над поверхностью возникают спинные плавники, сами спины; всплеск, и они переворачиваются на плоскую сторону, то правую, то левую. Рыба теряет свой блеск, темнеет, становится зеленовато-серой, чешуя на брюхе стерта; выныривают окровавленные плавники, появляется вся нижняя половина тушки, темная, сине-красная, потом она становится иссиня-черной, поднимаются израненные бока; смотреть на это мерзко, как на незаживающие цинготные язвы на телах голодных животных, - сырая губчатая дикая плоть. Мириады голов, странно горбоносых, с зияющими пастями и мощными зубами. Груды рыбьих трупов гниют в лужах - о боги!
Вы, собаки!!!
Я отрекаюсь от того, кого именуют Богом, - что бы под этим ни подразумевали! Кем бы ни был Творец или Верховный правитель Вселенной! (Дерево колышется подо мной, так сотрясает меня безумная мятежная ярость!) Видите это, вы, чванящиеся своими молитвами раскормленные свиньи?! Таков последний итог вашей тошнотворной мудрости?! Так значит, это и подобное этому допускается в мире, сотворенном вашим Драконом?! Я проклинаю вас, изверги с проповедями на устах: и призываю к бунту против вас! К мятежу добра против Природы и Бога: я обращаюсь к молодым всего мира! (Впрочем, такое обращение уже звучит в Олимпии: как призыв состязаться в прыжках и бить друг другу морды! - У, у!)
Осенний туман опустился
на светлый полдень; теплый и густой, зеленоватый от смазанных силуэтов растений: теперь вы меня не найдете. Живее! Пифей!
Высоко справа конус горы кажется чудовищно неустойчивым.
Вечером
начинается буря.
Я давно обогнул гору: внизу раскинулся Гадир с его прямыми улицами и стаями голубей над предместьями.
Восемь судов стоят на якоре в главной гавани, покачиваясь на волнах; два из них - с острова Эритрея; черный, тот, что слева в первом ряду, далеко внизу подо мной (в часе ходьбы отсюда): там я и попытаю счастья. Для начала. Сегодня рано стемнело.
Последние сумерки
Мглистый сырой ветер захлестывает гору, воет, катится над стонущими лесами. Я глубоко втянул в легкие воздух и, ни о чем не думая, счастливый, с хрипом выпустил его наружу: на свободу. Широким шагом двинулся сквозь туман: на свободе! Сверху в облаках что-то грохнуло; капли дождя застучали по лбу; сердце бешено колотилось: свобода! Мои поросшие седым волосом ноги выделывали танцевальные фигуры: свобода! Свобода! Я больше не служу у Грифия; далеко позади осталась тюрьма! Я, Пифей, обрел свободу и шагаю по облакам!!!