бедному – жить станет интереснее.
Поблагодарив за полезный совет, я махнул на оставшуюся
кучу с предложением забрать и ее. Мол, хорошая идея
благотворительностью заняться, но у меня времени на это нет.
– Слушай, благодетель, а поехали с нами, – предложил вдруг
гном-чернокнижник, когда все медленно тронулись вперед . –
Если что, подлечишь нас в бою, а то Ородрохану одному тяжко
будет.
– Я через полчаса ухожу. Дела. Побед вам и большой
добычи.
– Спасибо! – ответили спутники хором.
Еще раз пожелав всем благ, раскланялся и, повернув коня с
тропинки направо, поскакал проч. По дороге прислушался к их
разговору.
– Странный какой-то, – поделился настороженностью
Ородрохан. – Догнал, надарил вещей и ускакал.
– Тебе что, плохо? – удивился гном-воин. – Нам теперь
вообще можно никуда не ездить. Добыча уже в сумке.
– А что делать тогда? – спросил паладин.
– Да нечего больше делать, – ответил гном-чернокнижник. –
Поехали уже куда ехали. Вечер только начинается.
Компания притихла и ускорилась, предвкушая тяжелый бой
и богатую добычу. Ородрохан, отпустив поводья и доверив выбор
пути коню, плелся сзади. Я надеялся, что он тягостно размышляет
над последними словами нового знакомого. Надеялся, что мысль о
том, что здесь действительно чего-то не хватает, получит в его
размышлениях некоторое развитие и станет теперь все более
ощутимым источником неудовлетворенности и тоски. Возможно, попытавшись избавиться от неожиданно заразившего его уныния, он запустил руку в рюкзак, достал оттуда новый амулет и, покрутив его на ладони, повесил на шею. Ощутив некоторую
прибавку в силе, он мысленно поблагодарил судьбу за то, что
теперь ему станет легче помогать товарищам в бою. Плавно
съехал в мечтания о скорой богатой добыче, которую они добудут
в тяжелом бою и которая тоже нужна для того чтобы было легче
помогать товарищам в тяжелом бою. Сейчас порочность этого
круга, заставляющая тратить время на бесконечные сражения с
безмозглыми монстрами и другими разумными, его еще не
смущала. Я надеялся, что червячок сомнения, все же приживется
в его смелом сердце.
Жаркая и светлая пустыня из воспоминаний резко
сменилась серой и темной промозглостью парка. Я поежился, мысленно посокрушался об издержках сезона и, обнаружив, что
попал на перекресток, свернул направо. Поднявшись по ступеням
наверх, попал к главному корпусу Политеха. Стоило глазам
увидеть лавочки – промокшие ноги сразу же заныли от ходьбы и
затребовали отдыха. Я присел и снова, как-то непроизвольно, сразу же запустились процессы ретроспекции.
Ородрохан написал мне через неделю. Попросил вспомнить