— Дон Хенаро — сумасшедший! Сумасшедший! Дон Хуан — совсем другой, он серьезный сумасшедший. Дон Хуан движется медленно, но очень далеко доходит. В конце концов оба они приходят...
— Я, как и дон Хуан, — продолжал он, — имею дыры; то есть я должен продолжать свой путь. У Хенарос, с другой стороны, есть своя модель.
У Хенарос, например, есть особая грань, которой у нас нет. Они более нервные, более быстрые в движении... они очень непостоянны, ничто не может их удержать.
Те, кто, как Ла Горда и я, имеют детей, обладают другими характеристиками, компенсирующими этот недостаток. Кто-то более решителен, и хотя дорога может быть длинной и трудной, он тоже пройдет ее. Обычно те, у кого есть дети, знают, как заботиться о других. Это не значит, что те, у кого нет детей, не знают этого, но есть разница...
Обычно человек не ведает, что творит; он действует бессознательно и потом расплачивается за это.
— Я не знал, что я делаю, — воскликнул он, имея в виду, несомненно, свою личную жизнь.
— При рождении я взял все у своих отца и матери, — сказал он. — Они были изрядно повреждены этим. Им я должен был вернуть острие силы, которое я у них взял. Теперь мне нужно компенсировать острие, которое я потерял.
Казалось, что эти «дыры», которые надо закрыть, должны быть связаны с биологическими изменениями. Мы хотели знать, не являются ли эти «дыры» чем-то непоправимым.
— Нет, — ответил он, — человека можно исцелить. В жизни нет ничего непоправимого. Всегда есть возможность отдать то, что не принадлежит вам, и вернуть то, что вам принадлежит.
Эта идея восстановления связана с продвижением по «пути обучения», которое требует тщательной индивидуальной трансформации личности. Знать или практиковать одну или несколько техник недостаточно. Это относится ко всему — ясная система жизни с конкретными и точными целями.
После небольшой паузы я спросила Кастанеду, переводилось ли «Второе кольцо силы» на испанский. Он ответил, что одно испанское издательство имеет права на публикацию книги, но он не уверен, вышла ли она.
— Испанский перевод делал Хуан Товар (Juan Tovar), мой хороший друг.
Хуан Товар использовал записи на испанском языке, которые ему передал Кастанеда, те записи, по поводу которых некоторые критики выражали сомнения.
— Перевод на португальский, по-видимому, очень хорош.
— Да, — сказал Кастанеда, — этот перевод базируется на переводе на французский. Действительно, он выполнен очень хорошо.
В Аргентине две его первые книги были запрещены. Похоже, что причина была связана с психоделиками. Кастанеда не знал.