Он решил поступать так после того, как в течение многих лет получал от сумасшедших людей различные неприятные предметы: перья, чайные листья, фотографии голых женщин или интимные предметы туалета. Кроме того, на него произвело впечатление, что мое письмо было написано по-испански.
На случай, чтобы он не усомнился, что я действительно являюсь журналисткой, я упомянула, что могу предоставить в распоряжение его секретарши те мои статьи, которые я написала во время предыдущих пребываний в Соединенных Штатах. Речь шла об интервью, которое я сделала десять лет назад с Айзеком Азимовым и Генри Миллером. Я процитировала ему интервью с Миллером, не думая о том, что Кастанеда, конечно, лично знает его. Его подруга Анеис Нин пыталась помочь Кастанеде при публикации его первой книги. В последнем томе ее дневниковых заметок есть такие строчки: «UCLA[30] сообщил, что не станет публиковать «Учение дона Хуана», потому что это недостаточно «научная» книга. Тогда я принесла ее Гюнтеру (Гюнтер Сталмэн, издатель ее дневников). Он почти уже договорился с одним издательством, когда университет изменил вдруг свое решение».
То обстоятельство, что мой автоответчик был отключен, когда он позвонил мне, сыграло для него решающую роль. Он уверил меня:
— Я не разговариваю с автоматами. Если на другом конце провода автоответчик, я вешаю трубку.
В остальном он был столь же строг. Он рассказал, что однажды позвонил одной написавшей ему француженке. К несчастью, он не застал ее. У телефона была ее мать и попросила его позвонить ей по-другому номеру.
— Я не стал больше пытаться, — был его лаконичный комментарий.
Это значило, что, если попытка контакта, который он сам себе наметил, не удалась с первого раза, не было и встречи. Было и еще одно условие:
— Если даже я с кем-то встретился, но человек мне не понравился, я поворачиваюсь и ухожу, — подчеркнул он.
Примерно в половине девятого вернулись моя дочь и племянница. Они приветствовали нас, и мы встали, чтобы попрощаться. Время пролетело незаметно. Однако у меня еще было недостаточно материала, чтобы написать интервью, потому что у нас была в общем-то не беседа, а монолог. Я сожалела, что больше его не увижу, как вдруг совершенно неожиданно Кастанеда пригласил меня на следующий день вместе пообедать:
— Я знаю один ресторан, где прекрасно готовят свежую рыбу. Но мы должны прийти туда пораньше, иначе все места будут заняты.
Я не колеблясь приняла предложение, и мы договорились, что на следующий день он зайдет за мной в половине двенадцатого. В этот момент вернулась моя сестра с мужем и еще с одним коллегой по работе, который приехал в город погостить. Мы поговорили еще немного стоя, на английском. Мой зять, которого беспокоила его фигура, удивленно спросил Кастанеду, как он умудряется так хорошо держать форму. Кастанеда ответил скромно, причем применил множественное число: