нально провела рукой по груди и нащупала золотой ме-
дальон. Открыв его, она долго смотрела на фотографию.
Что-то заболело внутри, она застонала. Линда сдвинула
брови и никак не могла вспомнить, почему эта фотогра-
фия у нее на груди.
– Он тебе давит, давай снимем, – сказала мать и по-
тянулась к медальону, но Линда испуганно зажала его в
кулачок.
Она не могла понять, почему она так испугалась, что
у нее заберут этот медальон, но внутри опять заболело, и
она почувствовала, что забыла что-то очень важное, са-
мое главное в ее жизни.
Она так полностью и не поправилась. Всю жизнь за
нею гнались всадники и грозили копьями. Но были дни,
когда она была совершенно спокойна и все свободное вре-
мя рассматривала фотографию в золотом сердечке. Сна-
чала у нее болело внутри при рассматривании, со време-
нем боль поутихла, но она постоянно мучилась мыслью:
что же значил в ее жизни этот кулон? Она спрятала его
и никому не показывала.
И только перед самой смертью она вдруг вспомнила
Джованни. Да, это граф Джованни, которого она любила.
У нее защемило сердце: боже, как она его любила! И еще
она вспомнила, как он предлагал ей взять сокровища, или
это был не он. Забыла, все забыла. А про сына, что она
родила от графа, она так и не вспомнила ни разу.
Когда Линду отвезли в больницу и граф Джованни не
появился, Паола приказала слуге собрать все вещи Лин-
ды и отвезти ее матери.
– И платье зеленое бархатное отвезите тоже, – крик-
нула она строго.
Она не хотела, чтобы в ее замке хоть что-то напоми-
нало о бывшей служанке.
Ребенок зашевелился и заплакал в руках Кати. Мау-
ро подскочил к Кате.
– Линда, это твой ребенок. Да, я точно помню, ты
родила сына от моего брата Джованни. Но потом¼ Я не
помню¼ – он схватился за голову.
– Ты отнес моего ребенка в цыганский табор, как
приказала тебе твоя жена, и отдал его цыганке, – ска-
зала Катя.
– Да, да, боже мой, зачем я это сделал? – метался
старый граф по комнате. – Она мне сказала, что это чу-
жой ребенок, что нам его подкинули, – стонал он. – Да
я сейчас все понял! Моя жена ненавидела тебя и твоего
ребенка. Боже мой, что же я наделал?
– Милый, успокойся, – Катя подошла к старому гра-
фу, отдав ребенка Джино.
– Успокойся, мой сын вырос, вот он. Это Джино. По-
смотри, ведь он вылитый ты и твой брат.
Джино передал ребенка ничего не понимающей Ни-
не и подошел к старому графу. Он стал перед ним на од-
но колено и поцеловал ему руку.
– Дядя, – тихо сказал Джино.
Мауро медленно повернулся к Джино, по щекам его
текли старческие слезы.
– Джино, сынок, ты жив, боже мой, какое счастье!
Значит, наш род не закончил свое существование, зна-