– Боюсь, я вчера погорячился, когда предложил ему то же самое. Сдается мне, это не возможно. Тот парень с самого начала нигде не фигурировал. Ни в свидетельстве о рождении не был записан, ни потом официально его не опекал. И все махинации, которые он провернул с усыновлением – стопроцентно не от своего имени. Даже если мы с тобой оба все свои ресурсы мобилизуем – всё равно невозможно. Допустим, мы найдем людей, которые его усыновили. Ну, расскажут они, кто был посредником. Но это будет другой парень. И вообще, зачем он тебе?
– Мне кажется, Ростовцев как-то с ним связан.
– Не думаю. Впрочем, знаешь что? Я постараюсь по своим каналам узнать, кто спонсирует лечение Дмитрия. А ты поищи тех людей, что первыми приняли Микки в Америке.
– Отличный план, босс.
– Не волнуйся ты так. Пока за эти ниточки потянем. Авось чего-нибудь да вытянем.
– Кстати, ты был не так уж неправ вчера. Нам действительно будет полезно уехать на время. Хотим податься во Флориду, поплавать. У тебя там нет знакомых, желательно в медицинских кругах?
Финчли комически поднял брови:
– У меня нет знакомых?
Левин рассмеялся.
– Тогда еще обсудим это дело. Ладно, мне пора. Созвонимся.
Он очнулся и открыл глаза. Судя по всему, это был старый добрый эфирный наркоз. Микки хотел откинуть волосы с лица, но не смог поднять руку. Он был привязан за оба запястья. Ноги тоже оказались обездвижены. Вокруг него хлопотали мужчина и женщина. Он в обычном костюме, она в медицинском. Между собой они не разговаривали. Женщина производила над Микки разные манипуляции, парень наблюдал за ней. Чем-то вроде ланцета она поскребла Микки кожу в нескольких местах. Одну за другой засунула палочки в рот, в уретру и в анус. – видимо на мазок. Выдернула клок волос. Всё это она тщательно упаковывала и передавала мужчине, а тот убирал в чемоданчик. Потом она проколола Микки вену и забрала немного крови в пробирку. Все эти процедуры над ним, беспомощным, голым, не совсем еще вменяемым, вызвали у Микки далекое смутное воспоминание. Настолько смутное, что не было полной уверенности в его реальности. Где-то он был, почему-то без мамы, очень маленький. И там какой-то мальчик отвел его в сторону, вроде бы, в высокой траве они очутились. И мальчик деловито объяснил, так и так вот будем играть, я тебя буду трогать, ты меня будешь трогать. И трусики снять приказал. А кроме трусиков на них и не было ничего. Мальчик явно не знал, что бы еще такое намудрить: то палочку возьмет, потыкает Микки в писю, то камушек маленький попытается туда запихнуть, то свою писю приставит. Когда его воображение окончательно истощилось, он сказал: теперь ты надо мной делай. Всё исполнялось механически, нехотя. Ни острого любопытства, ни интереса особенного не было у них, а всё равно продолжали делать. Было ощущение, что нельзя не делать.