Когда Китти услышала, как плачу я, она снова заплакала тоже. Майри молча смотрела на меня округлившимися глазами. Жаль, что я не могу взять свои слова обратно. Все ли она поняла?
Раздался звук металла, скребущего по металлу – Нико вложил свою шпагу в ножны.
– Он сам тебе это сказал? Он мог солгать?
Я проглотила подступивший к горлу ком. Мне не приходило в голову сомневаться в его словах. Я с трудом вымолвила:
– Да, он сказал мне сам. Но они никогда не отдали бы ему Майри и Китти просто так.
Нико сбросил с себя свой черный плащ и завернул в него меня, скрыв кровь на моем платье и мои откромсанные волосы. На нем был простой, ничем не украшенный темный камзол, шерстяные бриджи и сапоги для верховой езды. Через плечо у него была перекинута пара седельных сумок, так что он явно был готов к поспешному бегству. Он накрыл плащом также Майри и Китти. Рыдания Китти тотчас же прекратились. Майри же схватилась за мою ногу так крепко, что, казалось, никогда ее не отпустит.
– Я последнее время живу у сэра Уильяма Мэйтленда, из Летингтона, на Хай-стрит, – сказал Нико. – Похоже, мы: сэр Уильям и я – питаем к Дарнли куда большую неприязнь, чем друг к другу. Я отведу туда тебя и девочек – там вы будете в безопасности – а сам отправлюсь в Холируд.
– Нет, – возразила я. – Я пойду с тобой.
– Ринетт, ты же не можешь взять туда с собою детей. Неужели ты хочешь, чтобы они увидели, что натворил твой безумный муж?
– Наверняка в доме Мэйтленда найдутся люди, которые смогут за ними недолго присмотреть. А я пойду с тобою, Нико.
– Давай сначала дойдем до дома сэра Уильяма, Ринетт, а там посмотрим. И брось этот кинжал, ma mie. Ты храбрая, ты сумела спастись сама и защитить своих дочерей, и кинжал тебе больше не нужен. Оставь его здесь, в тупике; будет лучше, если тебя никто с ним не увидит – ведь его могут опознать, как кинжал, принадлежавший Блезу Лорентену.
Я посмотрела на свою правую руку и почувствовала… изумление, искреннее изумление и головокружение от боли – оттого, что я сжимала в кулаке кинжал так крепко, что костяшки моих пальцев побелели. И клинок, и моя рука, и запястье были покрыты кровью. В этом кинжале было что-то такое, что я узнала, но я не могла сразу сказать, что – в голове моей все так перепуталось…
– Я не могу разжать пальцы, – сказала я.
Майри захныкала.
– Просто глубоко вдохни, – сказал Нико, – и представь себе, что ты их разжала. Мне очень жаль, ma mie, что тебе пришлось совершить такую ужасную вещь. И я всем сердцем сожалею, что Майри и Китти пришлось это увидеть.
– Лучше бы им этого не видеть, но я ничуть не сожалею, что убила его.