А любви хочется…
Даже дал себе слово ее не обижать. Идиот вислоухий.
Мы поженились и той же ночью… ну да. А чего ждать? Это ведь не нечисть, я точно знал. А наследник все же нужен.
В постели Дариола неожиданно оказалась очень страстной. Она царапалась, кусалась, взвизгивала… ну что ж. Хоть в одном пункте у нас разногласий не будет.
В постели их и не было. А вот во всем остальном…
Отгремели торжества. Уехали риолонцы. И только тогда, постепенно…
Дариола оказалась показательно — набожной. Ее манера осуждать все, что не входило в догматы Храма, меня раздражала. А еще более меня раздражали ее попытки загнать в рамки уложений все окружающее. И все — и всех.
Надо было определенным образом одеваться — Храм и этикет. Кушать — этикет и Храм. Проводить время и развлекаться — Храм. Ходить, говорить, дружить — этикет. Даже ложиться в кровать — и то по установлениям Храма.
Нет, в кровати‑то все было нормально. Но услышав впервые про запрет на близость из‑за дня какой‑то мученицы…
Вот так вот. Приходишь к жене, а тебе — извините, дорогой супруг, сегодня мой служитель мне не велит, ибо день усекновения главы у Сизарды непорочной. Как я понял, эту Сизарду за то и… покритиковали, что или не дала, или не тому дала….
И что мне было делать?
Первый раз я согласился с женой.
И второй.
А на третий…
Заявил, что она совершенно права. Так что я пошел. И пошел.
В бордель.
Ничего такого я там. Кстати, не делал. Просто сидел и беседовал с Элизой, но супруге донесли. И что тут началось!
Дарина визжала так, что мне показалось — у нее глаза вылетят. И как я мог! И я ее опозорил! И это великий грех! И мне надо на коленях молиться, чтобы….
Размечталась.
Дослушать я ее дослушал, лишний раз убеждаясь, что хорошее дело браком не назовут. И вежливо проинформировал жену, что это — ее проблемы. А я… каждый раз, когда я буду проводить ночь вне постели жены по ее религиозным убеждениям — я буду проводить ее в борделе. По моим убеждениям.
У меня вера такая.
Вот.
Дарина принялась визжать в три раза громче, я развернулся и ушел. Призраки донесли — она ревела, бесилась, перебила всю посуду и безделушки… на следующий день извинилась передо мной и больше таких религиозных антраша не откалывала.
Марте все это не нравилось.
Томми женился, наконец, и уехал в Торрин, знакомить свою баронессу с семьей, Рене был дико занят, так что я оставался практически один.
Жена?
Не могу сказать, что мы жили. Фактически сосуществовали в разных вселенных. У меня были свои дела, у нее — свои.
А потом дороги наконец скрестились. Звякнули, словно мечи в ненавидящих руках, высекая искры. Проехались друг по другу со звонким скрежетом.