Посидев пару часиков в один из относительно свободных вечеров, набросал текст, вызвал лейтенанта Азарьева, наиграл ему мелодию, показал стихи и попросил подготовить песню в ближайшее время. Под строжайшим секретом, разумеется.
Ну что же — оставалось посмотреть, какое впечатление всё это произведёт на присутствующих.
Прозвучали первые аккорды, и всем присутствующим звуки дали понять, что исполняться будет отнюдь не романс 'Грёзы любви' или нечто подобное.
Нам выпало с тобой служить на флоте
И защищать морские рубежи.
Вы там себе на берегу живёте,
Но нам не по душе такая жизнь.
Опасна служба эта, мы не спорим:
Вчера друзья наперекор судьбе.
Ушли с врагом сражаться в это море
И море их оставило себе.
В зале стояла полная тишина. Нет — нет — рояль гремел, молодой лейтенант пел во весь голос, но даже эти весьма нетихие звуки общую тишину только подчёркивали.
Случиться может не дожить до завтра,
Но больше жизни честь нам дорога.
И Тихоокеанская эскадра
Выходит в море, чтобы бить врага.
В бою не раз с японцами поспорим.
И верим, что Победа впереди!
Здесь русский флаг и это наше море!!
Мы никому его не отдадим!!!
Придёт Победа всё равно,
А нынче спорим мы с волной
Никто не знает, что ждёт нас впереди
Случится то, что суждено,
Но мы уверены в одном:
Наше море, наше море мы никому не отдадим!!!
Слушая, Степан и сам чувствовал многочисленные шероховатости в тексте, но ничего — в кают компаниях кораблей офицеры, можно надеяться, доведут текст до ума. Главное, что зацепило. А, глядя на лица присутствующих, в этом сомневаться не приходилось.
Лейтенант замолчал, от рояля ещё доносилось утихающее гудение потревоженных последними струн… Раздались первые хлопки, очень быстро перерастающие во всё более и более бурные аплодисменты. Некоторые из аплодирующих вставали.
Раскрасневшийся и смущённый столь горячим приёмом песни Азарьев поспешил раскланяться и вернуться на своё место.
Зал порт — артурского Морского Собрания ещё никогда не собирал такого количества офицеров. Становилось душновато — среднестатистический человек излучает в окружающее пространство приблизительно девяносто — сто ватт в час. А тут собралось более двухсот. Причём едящих, выпивающих и, извините, потеющих. Не рассчитано было помещение на такой 'калорифер' майским вечером.
Да и сколько можно есть? Пора было и передохнуть перед основным блюдом, сделать, так сказать, 'курительную паузу'…
В прошлой своей жизни Степан смолил здорово. Как и каждый курильщик понимал, что это вредно, неоднократно пытался бросать, но каждый раз чистый воздух просто жёг лёгкие, и они требовали нового слоя дёгтя на свои альвеолы. Рекордом терпения этих мук были три месяца позапрошлого лета. Не сдюжил. Ведь знал же: стоит сорваться на первую сигарету, и результатом будут дикое сердцебиение, тупое головокружение и презрение к себе за то, что не сдержался… И никакого удовольствия… А вот поди ж ты!..