А спустя какое-то время над Ниеншанцем заколыхался белый флаг.
И снова те же, и снова там же, но на этот раз языков лучился самодовольством, а вот комендант крепости был белым от ярости.
- Я хочу обсудить условия сдачи.
- Без условий, - отрезал Языков. - Выходите и сдаетесь на милость победителя. Дальше вашу судьбу решит государь.
- Я могу остаться в плену. Но отпустите моих людей.
- Нет.
- Мы можем продолжать сопротивление.
- Не можете. Сколько у вас там осталось пороха? На два выстрела? На три?
- Вам хватит.
- А мы не пойдем на штурм. Я прикажу стрелять и стрелять, пока не размолочу вашу стену в ошметки. А сколько при этом останется от гарнизона - плевать. Государь меня ругать за это не станет.
- Отпустите хотя бы женщин и детей.
Пересветов-Мурат смотрел на русского и понимал, что торга не будет. Да и жизнь у него вряд ли останется после сдачи. Этот человек не лжет, он и правда будет уничтожать. А он...
Он может погибнуть в бою.
А может и не погибнуть. Гарнизон - это живые люди, и после таких известий, они его просто на штыки поднимут. Запросто.
- Тех, кого мы взяли? Отпустим. Но когда подойдет основной корпус, и они уже не будут представлять опасности.
- Я переговорю со своими людьми. Что их будет ждать в плену?
- Работа. Крепость укреплять надобно.
Вежливые слова, спокойные лица - и глаза. У Языкова - презрительные и жестокие. У Пересветова-Мурата - полные ненависти.
Ровно через шесть часов после этого разговора, крепость Ниеншанц выбросила белый флаг.
Шведских солдат выводили, связывали и переписывали.
Завтра же их приставят к работе. Копать рвы, укреплять стены... в Ниеншанце отныне будет русский гарнизон.
Впереди лежал Выборг.
***
- Турки взяли Вену.
- Сонюшка да ты что!?
Соня весело улыбнулась.
- Божий промысел, тетушка. Что тут скажешь?
- Нехристи! Ужасно! - выдохнула Ульрика-Элеонора. То есть для родных уже Рика. Русское имя пока не придумали, давая выбирать самой Ульрике, так его легче принять будет. Софья улыбнулась девушке.
- Конечно, неприятно. Но для меня это значит, что турки не будут разорять наши рубежи. Своя страна мне важнее, чем проблемы Священной Римской Империи.
- А если они пойдут вперед? - Феодосии было искренне любопытно.
- Вряд ли. Сил не хватит.
- а что мы теперь будем делать?
- Ждать пана Ежи из плена и государя с войны.
Ульрика чуть покраснела. Да уж, ждать государя... что-то он еще скажет? С другой стороны, пусть девочка и не красотка, но Софья с Лейлой уже успели над ней неплохо поработать. Сарафан подчеркивал и грудь, и бедра, волосы, отмытые от пудры, оказались пепельно-русыми, нос, конечно, никуда не делся, но правильно выщипанные брови зрительно чуть изменили форму глаз и он стал казаться не таким огромным. А так - девочка неплохая. Мягкая, тихая, неглупая... золото будет, а не жена.