Снаружи мириады ног – многие были босы и почернели от грязи и гнили – шаркали возле внедорожника. Влекомые сдавленным голосом проповедника, мертвецы царапали окна и крылья машины, распространяя вокруг себя могильную вонь. Их смрад проникал в салон сквозь трещины в стекле и был невыносим, это был запах дьявола, запах упадка, греха, слабости, гнили и зла. Проповеднику приходилось ртом хватать воздух – у него было пробито одно легкое, и дыхание давалось ему с огромным трудом. Перед глазами все расплывалось, но он не отводил взгляда от изувеченных, изуродованных фигур, которые переминались с ноги на ногу возле машины.
Закрыв глаза, он попытался призвать в свое сердце всю любовь к Господу Иисусу Христу, его спасителю, его путеводной звезде, и попросил прощения за все бесчисленные грехи свои, и взмолился, чтобы конец пришел как можно скорее, и приготовился спокойно, мирно перейти в благословенный мрак Духа Святого, но в этот момент его прервали. Громкие хрипы, жуткие стоны и вопли чудовищ – вместе похожие на лязг разрываемого металла – ворвались в перевернутый автомобиль, и проповедник содрогнулся, его голова запульсировала, налилась болью, перед глазами замелькали ослепительные белые вспышки, которые мучили его, терзали, пытали.
– ЗА ЧТО? ЗА ЧТО-О-О-О-О-О-О-О?!
В темных закоулках его мозга, в тайных камерах глубочайшего бессознательного, в темноте, где скрывались все его тайны и в шкафах хранились секреты, источник его боли принял форму шкатулки, небольшого металлического контейнера с маленькой дверцей, выгравированной на крышке. Эта шкатулка возникла перед его мысленным взором, пока толпа мертвецов подходила все ближе, шагая на его крик. Он увидел небольшую ручку на боку шкатулки. Стадо напирало, внедорожник раскачивался из стороны в сторону. Ручка шкатулки повернулась. Мертвецы наступали слева, машина кренилась все сильнее. Ручка воображаемой шкатулки завертелась быстрее, фальшиво заиграла тихая колыбельная. Стадо надавило справа, внедорожник наклонился на другой бок. Из невидимой шкатулки лилась мелодия детской песенки. Волна ходячих с такой силой ударила в левый бок внедорожника, что он вдруг резко качнулся, перевернулся и встал на колеса.
Воображаемая шкатулка открылась.
Задние колеса обрели опору.
Из шкатулки на голову Иеремии выпрыгнул крошечный кукольный черт.
Внедорожник сорвался с места и полетел сквозь толпу ходячих мертвецов, сбивая сотни и сотни оживших трупов. Проповедник схватил руль окровавленными руками и вдавил педаль газа в пол. Задние колеса прокручивались на скользкой от крови и гнили мостовой, под машину попадало все больше и больше тел, и в конце концов проповедник засмеялся в унисон с кукольным чертиком из его головы. Двое других пассажиров безжизненно болтались из стороны в сторону, пока внедорожник плыл по морю кишок, а Иеремия сотрясался от хохота, чувствуя, как отказывают его поврежденные органы. Иссиня-черный «Кадиллак Эскалейд» вилял по океану ходячих, кровь, желчь и мозговое вещество летели ему на капот и оседали на брызговиках, в лобовое стекло то и дело ударялись ошметки плоти, скользкие потроха и осколки костей. Проповедник все хохотал и хохотал, и его смех перерос в истерику, когда он подмял под машину последние ряды ходячих и вырвался на узкую дорогу в северной части города. И даже мчась в темноту, наконец свободный от стада, свободный от прошлого, свободный от ярма религии, он не мог перестать хохотать над бессмысленностью и абсурдностью всего этого.